Женский клуб

Рена послушалась мать и, как всегда, правильно сделала. Образцовый президент, от и до. Ни за что не догадаться, что за этим безупречным фасадом кроется столько несчастья. Когда библиотека не могла больше вместить ни души, а зал грозил вот-вот взорваться от едва сдерживаемого нетерпения, Рена торжественно вошла в дверь. Она встала у стола, расправила плечи, пригладила волосы и откашлялась. Шепот и шелест бумаг тотчас же прекратились. Воцарилась полнейшая тишина, какой не бывало на наших собраниях.

– У нас в повестке много важных вопросов, а дни сейчас горячие, так что начнем, – сказала Рена.

И собрание Женской группы помощи было официально открыто.

Повинуясь деловому чутью, без сомнения унаследованному от отца (владельца исключительно успешной компании по производству бумажных пакетов), Рена оставила вопрос с Бат-Шевой напоследок. Сначала был зачитан протокол прошлого собрания, оглашены результаты программы по сбору макулатуры. Затем следовало обсудить день сладостей, а также планы замены школьной вывески.

– Покончили бы они уже со всем этим, – пробормотала Хелен Шайовиц.

– Эти вопросы важны ничуть не меньше, – отрезала миссис Леви. Ей тоже не терпелось приступить к делу Бат-Шевы, но нельзя было упустить повод осадить Хелен.

– О да, конечно. Я не это имела в виду, – произнесла Хелен, смутившись, что ее недовольное замечание было услышано. Ну почему она вечно все говорит некстати?

– Не знаю, как вам, а мне сегодня еще три шкафа и буфет отмывать, – сказала Ципора Ньюбергер, глядя на часы.

– Мы все в курсе проблем, касающихся художественной программы и ее преподавателя. – Рена выдержала паузу, наслаждаясь всеобщим вниманием: только в такие минуты она чувствовала, что имеет какую-то власть. – Мы, конечно же, хотим отметить, что высоко ценим то, как много сил Бат-Шева вложила в эту работу. Мы все знаем, как самоотверженно она трудилась и, несомненно, сделала гораздо больше, чем было предусмотрено.

Рена снова умолкла, дав нам время покивать и пробормотать что-то в знак согласия. Ей было важно, чтобы все учителя, независимо от того, насколько удачно прошел их год, получили в конце свою порцию благодарности. Собственно, это была ее идея – отмечать День признательности учителю, в который вручали именные кружки и устраивали для всех чудесный завтрак.

– Отметив это, давайте перейдем к вопросу, следует ли Бат-Шеве продолжать преподавание, учитывая возникшие проблемы.

Рена просила нас быть вежливыми, говорить по очереди и выказывать выступающим такое же уважение, какого мы ожидаем по отношению к себе. Затем она предоставила слово всем желающим, но первые секунды царила мертвая тишина. А потом разом взметнулся лес рук. Каждый мечтал высказаться, надеясь, что, если только его выслушают, мы сможем разобраться в сложившейся ситуации.

Первой по праву старшинства, как бывший президент Группы, поднялась миссис Леви.

– Я принимаю участие в жизни школы уже много лет, некоторых из вас тогда еще даже на свете не было, – начала она. – И, когда дело касается такой проблемы, как эта, полагаю, я более объемно вижу всю картину.

Она откашлялась, надеясь, что все прозвучало как надо.

– Лично я не имею ничего против Бат-Шевы. Но иногда мы хотим для наших детей чего-то вполне определенного, а кто-то другой – совершенно противоположного. Нам повезло принадлежать общине, история которой насчитывает немало поколений. И порой это означает, что нужно бороться за сохранение сложившегося уклада. Бат-Шева познакомила наших детей с идеями и ценностями, которые мы не разделяем. Это может быть опасно и сбить их с толку, поэтому нужно остановить это, пока не поздно.

Море рук тянулись вверх, когда она закончила, но Рена дала слово Хелен Шайовиц, своей троюродной сестре, проигравшей на выборах, – ничего не попишешь, семья есть семья.

– Бат-Шева – очень хороший человек, но речь не об этом. Не уверена, что мне так уж по душе, как близко к себе она подпустила девочек. Они крайне восприимчивы, и, возможно, им было бы полезнее больше времени проводить с кем-то вроде Йохевед Абрахам. Вряд ли найдутся те, кто скажут о ней что-то дурное.

Хелен видела, что их отношения с миссис Леви в последнее время явно разладились, и надеялась, что, соглашаясь с ней, сможет вернуть себе ее расположение.

Рослин Абрахам, мать Йохевед, одобрительно закивала. Наконец-то кто-то высказал здравую мысль. Ее Йохевед – чудесная молодая женщина; довольно того, что она не замужем; не хватало еще, чтобы ею пренебрегали в собственной общине.

– Может, дать Бат-Шеве еще один шанс, – предложила Джослин Шанцер, когда наконец получила слово. – Уверена, она не хотела ничего плохого. Мы могли бы объяснить ей, что нам нужно. Она бы сказала девочкам, что вовсе не имела в виду, что надо копаться в своем отношении к религии. И тогда, может, они поймут, что пора им угомониться. Все образуется, и получится сделать вид, что ничего этого не было.

– Что сделано, то сделано, – отрезала Эдит Шапиро. – Сказанного не воротишь.