Женский клуб

Все сидели, не проронив ни слова, но по их лицам Бат-Шева поняла, что они еще о чем-то хотят попросить.

– Дайте угадаю. Вы хотите взглянуть.

– Наши мамы видели, – сказала Шира. – Так почему нам нельзя?

– Не то чтобы я ходила и демонстрировала ее направо и налево, – ответила Бат-Шева. – Просто несколько человек случайно увидели, вот и все.

– Но все о ней знают, – сказала Хадасса.

– И что они думают? – поинтересовалась Бат-Шева, явно немного занервничав.

– Само собой, не одобряют. Но по-моему, это круто, – признала Шира.

Решив, что особой беды не будет, Бат-Шева расстегнула две верхних пуговицы на блузке и обнажила татуировку. Девочки смотрели, смотрели не отрываясь: они никогда не видели такую штуку вблизи и, уж конечно, не на знакомых.

– Илана, тебе надо сделать такую, – сказала Шира.

– Ага, вместе сделаем.

Девочки принялись строить планы, как они все сделают татуировки, эдакий поход всем классом ешивы в тату-студию. Они смеялись, обсуждая, кто какой рисунок выберет: сердечки с написанными внутри именами воображаемых бойфрендов, змей, обвивающихся вокруг щиколоток, название школы, выбитое на ягодицах. Заодно решили, что можно проколоть нос и пупок, выстричь ирокез и выкрасить его лиловым – что угодно, лишь бы избавиться от образа приличных девочек из ешивы. Они галдели и визжали от смеха. У Бат-Шевы они не боялись, что их кто-то услышит. Они чувствовали себя совершенно как дома.

Девочки придумывали всё более безумные сценарии, и Хадасса Бернер чувствовала себя все больше не в своей тарелке. Ей было нечего добавить – ни про затейливый пирсинг, ни про эксцентричную стрижку мечты, – и она напряглась, испугавшись, что покажется пай-девочкой. Она подошла к книжному стеллажу и стала с притворным интересом изучать названия. Заметив на нижней полке фотоальбомы, взяла один.

– Можно я посмотрю? – спросила она у Бат-Шевы, и все немедленно присоединились к просьбе.

Бат-Шева замялась.

– Я не думаю, что должна скрывать свое прошлое. И не стану вам лгать и делать вид, что не делала того, что делала. Но только помните, что я оставила ту жизнь, – сказала она.

Девочки перелистывали страницы фотографий Бат-Шевы в бикини на пляже, Бат-Шевы в детстве в хэллоуиновских костюмах или на фоне новогодней елки.

– О, мой бог, посмотрите-ка на эту! – воскликнула Авива Беркович. Она показывала на фотографию Бат-Шевы в леггинсах и коротенькой черной футболке выше живота.

– У вас есть вся эта одежда? – спросила Хадасса.

– Нет. Я как-то не собиралась ее больше носить, – ответила Бат-Шева.

– Но почему? Выглядит отпадно, – сказала Шира.

Они представили себя не в приличных субботних нарядах – платьях, строгих костюмах, юбках с джемперами, – а вот в такой одежде с фотографий: Ариэллу Сассберг в черных леггинсах, Авиву Беркович в топе с завязками на шее, Хадассу Бернер в сетчатых колготках, Нехаму Шейнберг в прозрачной красной блузке и Ширу Фельдман в обтягивающем мини-платье.

– Вот здорово, если б мы могли такое носить, да? – спросила Илана.

– Само собой. Достали эти юбки, – согласилась Шира.

Ей до того надоели юбки, что, уходя кататься на роликах, она прятала в рюкзаке пару купленных втайне джинсов и где-нибудь по дороге переодевалась.

– Я понимаю, вам кажется, что так одеваться – это по-настоящему круто, но не забывайте, что для нас с Аялой я выбрала нечто другое, – заметила Бат-Шева. – И я правда считаю, что в скромной одежде что-то есть. Я гораздо увереннее себя сейчас чувствую, как будто мое тело особенное и принадлежит только мне одной.

– Да бросьте, – возразила Шира. – Вся эта тема дресс-кода такая надуманная. Как будто, если носишь длинные юбки, ты религиозная, а если нет – то нет.

– Я не говорю, что одежда – самое главное. Меня гораздо больше волнует то, что у человека внутри. Но это не значит, что она не важна. Смотрите, кто-то из вас доучивается в школе последние несколько месяцев, а потом вы можете делать все что душе угодно. Вот об этом бы стоило подумать. Если вы просто выдаете реакцию на правила, то не сумеете разобраться в том, чего на самом деле хотите.

– А как нам понять, что мы думаем? Все только и делают, что рассказывают, как надо поступать, но никогда не приводят ни одной причины, – сказала Ариэлла Сассберг.

– Да, в этом трудно разобраться. Но надо пробовать. В вашем возрасте меня вдруг накрыло ощущение бессмысленности всего. Я моталась из одного места в другое, от одного человека к другому. И только приход в иудаизм дал мне чувство цельности. Вам доводилось переживать подобное? Когда вы настолько полно во что-то погружаетесь, когда можете стать частью общины ради чего-то более важного и значительного.

– Но ведь вы так всё себе осложняете, разве нет? Неужели вы не скучаете по прежней жизни? – спросила Илана.