В середине XVII в. положение русской женщины, вне зависимости от ее социального статуса, было абсолютно противоположным тому, к достижению которого стремились сторонники женского освобождения два века спустя. И хотя существуют свидетельства того, что в период докиевской и Киевской Руси многие русские женщины обладали определенным престижем, властью и даже наравне с мужчинами принимали участие в военных походах, все это они утратили с образованием Московского государства. Исторические источники точно не говорят о том, каким образом, почему и когда произошел этот важный сдвиг. Историки в большинстве своем полагают, что данная тенденция возникла в XIII в. и окончательно утвердилась в XVI. Причина этой перемены, по их мнению, заключается в распространении византийской церковной традиции и «милитаризации» Московского государства в результате татаро-монгольского ига. Как явствует из большинства источников, к концу этого периода наиболее распространенным взглядом мужчины на женщину был тот, что она нечиста по своей природе, является источником постоянного греховного искушения и во всех отношениях несовершеннее мужчины; что ее следует держать в изоляции от внешнего мира в подчинении отцу или мужу; что ее основной функцией является удовлетворение физиологических потребностей мужчины и рождение детей[19]
.Учение о греховной природе женщины, характерное для византийской церкви и было принесено в Россию после принятия христианства. Основанное на византийской традиции, православное вероучение считало половой акт грехом и поэтому предписывало занавешивать иконы во время него и совершать омовение после. И не вызывало сомнений, что в большей степени нечистыми являются женские половые органы. Поэтому женщине не позволялось посещать церковь сразу после родов или во время менструации. В соответствии со средневековым мировоззрением, русские боялись, презирали и в то же время испытывали сильную тягу к женскому лону[20]
.Естественным, хотя едва ли логичным, следствием представления о женской нечистоте было всеобщее убеждение в том, что женщина должна быть подчинена мужчине. В далекое прошлое ушли те времена, когда амазонки, а затем славянки отправлялись в поход против степняков. Отныне вся жизнь представительниц высших слоев русского общества ограничивалась семьей, в которой они занимали самое незначительное положение. Люби свою жену, но не давай ей власти над собой — эта рекомендация Владимира Мономаха, правившего в Киеве в XII в., - трансформировалась в совет на страницах «Домостроя» бить жену и не давать ей никакой власти. Утверждение из появившегося на Руси в XII в. женоненавистнического византийского сборника «Пчела», что «плохой мужчина всегда лучше хорошей женщины» стало широко распространенной русской поговоркой[21]
.Социальным институтом, воплощающим все эти идеи, был Терем — женская половина в домах знати. Это своеобразное архитектурное доказательство приниженного и изолированного положения женщины было не по средствам простому крестьянину, и поэтому он был вынужден доказывать свою правоту тем, что время от времени бил свою жену палкой и выбивал ей кулаком зубы. Но для того, кто мог себе это позволить, терем служил средством держать женщину подальше от тлетворных влияний, а очень часто и от самого мужа; кроме того, он был местом ссылки или заточения женщины в случае необходимости. После принятия христианства женщины молились в церквях отдельно от мужчин, что не было характерно для язычества. Позднее, вероятно в XII в., практика разделения на мужскую и женскую сферы была распространена и на домашний быт. Однако она не была, как иногда утверждается, заимствована у татаро-монголов, которые будучи мусульманами, также изолировали женщин. Из византийского обычая строгой изоляции женщин, принадлежавших к высшему обществу возникло и само понятие «терем», имевшее греческое происхождение. Греческое слово
Все это служило основанием для всеобщего убеждения, что в отличие от мужчины женщина должна меньше делать, занимать более низкое положение и получать меньше (например, по наследству). Поэтому бояре, купцы и крестьяне относились к своим женам не иначе как к производительницам потомства или