Женское освободительное движение в России. Феминизм, нигилизм и большевизм. 1860-1930

«Жена обязана повиноваться мужу своему, как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность как хозяйка дома» — это положение российского законодательства 1836 г., звучащее как основополагающий закон абсолютной монархии, заложило юридическую основу для подчинения женщин своим мужьям. До тех пор пока супруги живут под одной крышей, жена обязана подчиняться желаниям своего мужа, выполнять свой супружеский долг, а также следовать за ним всюду, куда бы он ни поехал. Единственное исключение делалось в том случае, если муж признавался преступником, лишенным гражданских прав, и ссылался в Сибирь; только тогда жена имела право отказаться следовать за ним[10]. Замужняя женщина не была полноценным гражданином — без разрешения мужа она не могла работать, учиться, заниматься торговлей или путешествовать. Нет необходимости говорить о том, что «благородный» муж имел свой собственный паспорт и поэтому не испытывал подобных затруднений. До замужества жизнь девушки точно также контролировалась родителями, особенно отцом[11]. Во многих случаях положение жены или дочери под властью мужа или отца ничем не отличалось от положения крепостной крестьянки.

Другим способом расторгнуть брак, помимо смерти или ареста мужа, был развод. Начиная со времен Петра Великого церковь постепенно усиливала свое влияние в семейных делах и укрепляла священные узы брака. Основаниями для расторжения брака были только лишь трехгодичное половое бессилие, доказанная измена, необоснованное отсутствие супруга в течение пяти лет, а также лишение его гражданских прав. Для большинства русских людей, даже принадлежавших к высшему классу, публичный и медленный бракоразводный процесс был слишком тяжелым испытанием, чтобы согласиться на него, а для женщин — и просто невозможным[12].

Если мы посмотрим на положение русских женщин с другой позиции, то поймем, что отсутствие прав и возможности передвижения не было чем-то исключительным. Европейские своды законов, большинство из которых создавалось под влиянием Кодекса Наполеона, предполагали осуществление подобного контроля, как над замужними, так и над одинокими женщинами. Но жизнь безусловно вносила свои коррективы. Быстрое экономическое развитие, социальная мобильность, размывание классовых различий в европейских странах привели к тому, что законодательные ограничения женской занятости и свободы передвижения в Западной Европе перестали действовать и это произошло раньше, чем в России. Это не означало отмену этих ограничительных законов, к которым можно было вернуться в любое время. Юридический статус русских женщин в отношении собственности и права наследования был значительно выше статуса их европейских сестер. Жена могла владеть собственностью и наследовать одну седьмую часть недвижимого и одну четвертую часть движимого имущества своего мужа. Право наследования наряду с сыновьями имели и дочери, хотя и на разных условиях. Подобные положения российского законодательства резко контрастировали с законами европейских стран, по которым права женщин на владение собственностью были либо минимальными, либо вовсе отсутствовали. Поэтому противники женской эмансипации в России зачастую ссылались на эти законы, как на «доказательство» того, что русские женщины не нуждаются в освобождении[13].

Далее мы время от времени будем касаться случаев «домашнего деспотизма», который имел место в русских семьях. Подобного рода деспотизм встречался в семьях как помещиков, так и крупных чиновников, которые тиранили своих домочадцев и слуг. Примерами могут служить семьи деда Сергея Аксакова и генерала Перовского (отца Софьи Перовской). Между тем, взгляд на типичную дворянскую семью как на тюрьму, где отец обладает неограниченной властью, не вполне соответствует действительности. В русской литературе и мемуарах достаточно часто упоминаются семьи, во главе которых стояли вполне добропорядочные и образованные отцы: например, Кирсанов в романе «Отцы и дети», благожелательно относившийся к своим слугам и родственникам. Можно вспомнить множество случаев, когда властные жены полностью подчиняли себе своих мужей. Многочисленные примеры семейного деспотизма мы встречаем в пьесах Александра Островского, сюжеты для которых он черпал из своей жизни в московской купеческой среде. Такой деспотизм имел юридические основания и потенциально был возможен, однако не носил всеобщего характера. Семейный деспотизм особенно проявился в 1860-х гг., когда желание жен и дочерей работать и получать образование натолкнулось на сопротивление со стороны мужей и отцов. С этого момента мы можем наблюдать, как смиренные подданные берут верх над всемогущими деспотами.