Женское освободительное движение в России. Феминизм, нигилизм и большевизм. 1860-1930

Однако основная цель конференции — сделать видимой женскую оппозицию войне — отчасти была достигнута. Луиза Сомоню (руководительница «Комитета действия социалисток за мир и против шовинизма»), возвратившись с конференции, начала антивоенную пропаганду и была арестована; впоследствии она стала коммунисткой. Ее русская подруга Серафима Гопнер распространяла пацифистские листовки среди эмигрантов из России, воюющих во французской армии. Созданное после бернской конференции левыми социалистками, выступавшими против войны, «циммервальдское движение» попыталось вовлечь женщин в свою орбиту. В наброске листовки 1916 г. «От французских женщин немецким женщинам» говорилось о «содружестве скорби», объединившим две нации, и содержалось страстное воззвание к женщинам Германии объединиться с француженками, чтобы положить конец этой войне. В свою очередь, Клара Цеткин в листовке «Женщины рабочего народа, где ваши мужья? где ваши сыновья?» противопоставила международный заговор капитала международному сообществу рабочих и работниц. Весной 1915 г. немецкие женщины устроили демонстрацию перед рейхстагом, а в следующем году волна беспорядков и забастовок прокатилась по Австрии и Франции. Итальянские пацифистки еще до того, как их страна вступила в войну, продемонстрировали свое отрицательное отношение к этому намерению, улегшись на железнодорожные пути[587].

Среди русских женщин наиболее решительно антивоенную пропаганду вела Коллонтай. Объявление войны застало ее в Берлине, однако она сразу же направилась в Швецию, где и была арестована за социалистическую антивоенную агитацию. После освобождения из-под ареста (и «изгнания навеки» из Швеции), она уехала в Данию, но там также подвергалась преследованиям полиции и переехала в Норвегию. Несмотря на то что Коллонтай являлась членом Международного женского секретариата и ярой противницей войны, она не смогла присутствовать на конференции в Берне. Биография Коллонтай в достаточно полной мере объясняет ее обращение к большевизму. Помимо всего прочего, сыграли свою роль и ее неприязнь к европейским социал-демократам, и отчуждение, и разорванные дружеские связи, и призывы Ленина. К середине 1915 г. она уже была убежденной левой «циммервальдкой» и ленинцем. Благодаря своим связям и знанию языков она стала поверенным Ленина в Скандинавии, привезла скандинавскую делегацию на конференцию в Циммервальд и распространяла ленинские идеи по всей Норвегии и Швеции. В конце 1915 — начале 1916 г. она по приглашению группы социалисток-эмигранток совершила поездку по 80 американским городам, где на четырех языках произносила речи, яростно осуждавшие войну. Ее нападки на оборонцев были настолько едкими, что некоторые сочли ее немецким агентом. По возвращению Коллонтай сделала ряд замечаний в адрес американского феминизма, продемонстрировавших ее враждебность по отношению к буржуазным женским движениям[588].

Высказывания Коллонтай по поводу войны апеллировали скорее к эмоциям, чем к разуму. Двумя годами раньше, в Базеле, она верила в международную солидарность рабочего класса и его неотступную враждебность к войне; в 1914 г. она была готова признать, что правящие классы знают гораздо лучше, чем социалисты, насколько глубоко рабочие подвержены национализму, воспитанному семьей, школой, церковью и прессой. В противовес эйфории феминисток Коллонтай чувствовала разочарование и отчаяние по поводу раздробленности международного пролетариата, уничтожения производительных сил и человеческих жизней. «Нам нужны эти жизни, — говорила она, — чтобы создать ту армию, которая будет вести борьбу против империализма и капитализма». Вся испытанная Коллонтай горечь и жгучая ненависть к воюющим правительствам вылилась в ее главный антивоенный памфлет «Кому нужна война?», который заканчивался словами: «Наш враг в тылу». Это уже был традиционный ленинизм. Понятный всем язык и доступные темы жадности капиталистов и пролитой крови пролетариата привели к быстрому распространению памфлета. А его второе нелегальное издание в Петрограде в 1916 г. имело широкое хождение в столице[589].