Женское освободительное движение в России. Феминизм, нигилизм и большевизм. 1860-1930

Ключ к пониманию взглядов Коллонтай на данную проблему дает ее последняя работа по вопросам сексуальной морали — «Дорогу крылатому Эросу» (1923), которая ярко описывает контраст между плотской любовью (бескрылым Эросом) и величественной пролетарской любовью (крылатым Эросом). Вместе с тем эта работа является синтезом ранних представлений Коллонтай и итогом ее многолетних поисков подлинной коммунистической морали. По иронии судьбы эта статья, хотя и стала одной из основных мишеней для нападок на Коллонтай, вполне определенно снимает с нее обвинения в пропаганде порочного сексуального поведения и цинизма и оказании пагубного влияния на нравственную жизнь советской молодежи 1920-х гг. На протяжении всей работы Коллонтай беспощадно критикует вульгарную сексуальность, захватившую в свое время поколение Санина, а теперь вновь появившуюся в жизненной философии уже новой советской молодежи. Грубый, бездушный секс, писала Коллонтай, случайный, бесчувственный половой акт (то есть «бескрылый Эрос») являлся пережитком буржуазного общества. Однако в России, посреди жестокости революционного насилия, грохота битв и лихорадки Гражданской войны, он вновь возник среди тех воевавших героев и героинь, у которых не было времени насладиться нежной любовью. Коллонтай не жалела слов для перечисления различных проявлений «бескрылого Эроса»; он был «инстинктом воспроизводства, неприкрашенным чарами любви», нездоровым удовлетворением сексуальной потребности ради нее самой, грубой похотью, быстрым удовольствием, «простым обладанием» чьим-либо телом, просто развратом. И она недвусмысленно обвиняет его в пустой растрате сил, унижении души и враждебности к принципу сексуального равноправия.

Антиподом является «крылатый Эрос». Концептуальная неопределенность понятия не позволяет точно проанализировать его смысл, но на фоне его прозрачного определения некоторые очертания приобретают две формы. Первая — нежный эротизм «любовной игры». Вторая, которая практически вытесняет первую, — «любовь — товарищество», являвшееся высшей целью коммунистических рабочих. «Любовь в ее теперешнем виде, — писала Коллонтай, — это очень сложное состояние души, давно оторвавшееся от своего первоисточника — биологического инстинкта воспроизводства и нередко ему противоречащая. Любовь — это конгломерат, сложное соединение из дружбы, страсти, материнской нежности, влюбленности, созвучности духа, жалости, преклонения, привычки и многих других оттенков чувств и переживаний». Люди конфликтуют между собой, продолжала она, из-за того, что все они стремятся иметь работу, любимого, ребенка, быть членами коллектива, но самым бурным из всех конфликтов является стремление к взаимной любви двух людей противоположного пола. Это не означает дешевой измены или многочисленных интрижек буржуазной жизни; это подлинная и неизбежная черта жизни в эпоху растущего сближения людей и усложнения их психологии. «Должен ли рабочий опасаться и подавлять такие естественные чувства?» — спрашивала Коллонтай. Нет. В коллективе, «чем больше таких нитей протянуты от души к-душе, от сердца к сердцу, от ума к уму, тем прочнее внедряется дух солидарности и легче осуществляется идеал рабочего класса — товарищество и единство». Эгоизм и собственность, добавляет Коллонтай, не могут служить основами для любви рабочих. В объятиях «любви — товарищества» (окончательной формы человеческой любви) они увидят красоту «многосторонности и многострунности крылатого Эроса», вне зависимости от того будет ли их любовь продолжительным союзом или же краткой связью. «В новом коллективистском по духу и эмоциям обществе, — начинается восторженная заключительная часть, — на фоне радостного единения и товарищеского общения всех членов трудового творческого коллектива Эрос займет почетное место, как переживание приумножающее человеческую радость. Каков будет этот новый преображенный Эрос? Самая смелая фантазия бессильна охватить его облик. Но ясно одно: чем крепче будет спаяно новое человечество прочными узами солидарности, тем выше будет его духовно-душевная связь во всех областях жизни, творчества, общения, тем меньше места останется для любви в современном смысле слова. Современная любовь, которая всегда грешит тем, что поглощая мысли и чувства „любящих сердец“, вместе с тем изолирует, выделяет любящую пару из коллектива, в котором интересы, задачи переплетены в густую сеть, станет не только излишней, но психологически неосуществимой. В этом новом мире признанная, нормальная и желательная форма общения полов будет, вероятно, покоится на здоровом, свободном, естественном (без извращений и излишеств) влечении полов, на преображенном Эросе»[719].