Женское освободительное движение в России. Феминизм, нигилизм и большевизм. 1860-1930

Ленин также критиковал «распад, гниение, грязь буржуазного брака с его трудной расторжимостью, свободой для мужа и рабством для жены, с гнусной лживостью половой морали и отношений». Однако он практически ничего не говорил о продолжительности брака, частоте разводов, ограничиваясь лишь критическими замечаниями по поводу мужей, которые не разделяют со своими женами домашние обязанности. «Очень немногие мужья, — отмечал Ленин, — даже из пролетариев, думают о том, как сильно они могут облегчить тяготы и заботы жены или даже совсем снять их с нее, если бы захотели помочь в „женской работе“». И как результат, «домашняя жизнь женщины — это ежедневное принесение себя в жертву в тысяче ничтожных мелочей». Язвительных, хотя и повторяющихся замечаний Ленина по поводу домашней работы, высказанных в большинстве своем в течение двух лет, было множество. «Мелкое домашнее хозяйство, — говорил он в 1919 г., - давит, душит, отупляет, принижает [жену], приковывая к кухне и к детской, расхищая ее труд до дикости непроизводительною, мелочною, изнервливающею, отупляющею, забивающею работою»[775]. Согласно Давиду Рязанову, решение Лениным данной проблемы основывалось на работе Каутского 1903 г. по аграрному вопросу. Каутский предлагал «возложить функции содержания дома и образования с индивидуального ведения хозяйства на общество», посредством общих кухонь, столовых, прачечных, мастерских, детских яслей, садов и других дошкольных учреждений. Кроме того, Рязанов отмечал, что для Ленина исчезновение домашней рутины не означало исчезновения индивидуального домашнего хозяйства и семьи[776].

В контексте взглядов на секс, существовавших в Советской России этого периода, Ленин оказался консерватором. Однако он не был ханжой в западном смысле этого слова. Его озабоченность проблемой сексуальной распущенности молодежи не только разделялась широким кругом большевиков, но также имела глубокие корни в европейской социалистической культуре. С момента первого крупного раскола по сексуальному вопросу в истории социализма между Анфантеном и Базаром в 1831 г. это движение выработало две точки зрения на невероятно трудный вопрос взаимоотношений мужчин и женщин. Первая точка зрения, принадлежавшая Анфантену, предусматривала большую свободу в этих взаимоотношениях. А вторая, которой придерживались Ленин и Базар, предпочитала моногамию, постоянство, добровольный и равноправный союз, длительные браки и развод в исключительных случаях. Стоит вспомнить, что два выдающихся представителя ранней русской интеллигенции — Герцен и Белинский начали с открытого осуждения Анфантена и Жорж Санд, хотя позднее и смягчили свое отношение к ним. Провозвестник женского вопроса в России Михайлов выступал за свободную любовь и одновременно считал моногамию идеалом взаимоотношений. Чернышевский высказывался об этой же проблеме в художественной форме. Среди германских марксистов стандарты сексуальной морали были еще более традиционными. Нужно признать, что Ленин и в теории (если не принимать гипотезу, что Ленин и Арманд были любовниками), и в жизни придерживался этой же традиции, которая, как бы ее ни называли, основывалась скорее на рациональном самоконтроле, чем на категоричном утверждении личной свободы.

Взгляды Ленина, опубликованные в 1925 г., подтолкнули писателей и чиновников к критике не только «жизни без контроля», но также и «новой морали» Коллонтай. Но голос сексуального Термидора, тогда еще слабый и неясный, раздавался и раньше. В выражениях, напоминавших антисанинистские настроения прошлого, Быстрянский в 1921 г. сравнивал сексуальное возбуждение с «миазмами разлагающегося капитализма», которые «продолжают отравлять общественную атмосферу». «Свободная любовь, — жаловалась одна журналистка-женотделовка, — воспринимается лучшими людьми как порок». Будучи ярым врагом традиционной семьи, Бухарин поддержал комсомольскую резолюцию 1922 г., осуждавшую сексуальную распущенность, а впоследствии выступил против «вульгарного материализма» тех теорий, которые рассматривали секс с чисто физиологической точки зрения[777]. К 1923 г. критика сфокусировались на Коллонтай, чьи «эротические» статьи и рассказы, посвященные «Эросу», известные любовные связи и приближающаяся политическая опала сделали ее удобной мишенью. Сама Коллонтай признавала, что ее «взгляды жестко критиковались многими товарищами по партии», даже когда она была за границей. Публикация ее работ была затруднена и, по свидетельству ее друга Марселя Боди, появилась в прессе серия статей, подписанная А.М.К., не принадлежавших перу Коллонтай, в которой содержались наиболее радикальные взгляды на сексуальное поведение. Коллонтай сделали партийный выговор, и только после ее разговора со Сталиным публикация фальшивых статей прекратилась. Однако нападки на ее идеи только начинались[778].