Жены и дочери

– Да и на служанку она не похожа. А о Синтии говорить не будем, после того как она поступила с моим Роджером. А я уж было начал думать – когда вообще смог думать после всего этого, – как помогу им с Роджером стать счастливыми: пусть поженятся сразу же. И тут это письмо! Да, я никогда не хотел ее в невестки, это точно. Но он, похоже, этого хотел, а он так редко хочет чего-нибудь для себя. Но теперь все кончено; вот только не станем про нее говорить. Может, ты и права, она больше похожа на француженку, чем на англичанку. А вот это несчастное существо выглядит как благородная дама. Надеюсь, у нее есть друзья, которые о ней позаботятся, – ей всего-то лет двадцать. А я думал, она старше моего несчастного мальчика!

– Она нежное, очаровательное создание, – произнесла Молли. – Вот только… только мне страшно, как бы это испытание ее не убило; она лежит как мертвая.

Молли не выдержала и тихонько заплакала.

– Не убьет! – ответил сквайр. – Человеческое сердце не так-то просто разбить. Порой я об этом жалею. Но надо жить дальше… «все дни определенного мне времени»[96], как говорится в Библии. Мы сделаем для нее все, что сможем. У меня и мысли нет отсылать ее прочь прежде, чем она достаточно окрепнет для путешествия!

Молли про себя усомнилась в этом «отослать прочь» – для сквайра же, судя по всему, это был вопрос решенный. Молли понимала, что внука сквайр намерен оставить у себя, – возможно, у него есть на то законное право, но согласится ли мать расстаться с сыном? Ничего, ее отец найдет выход из ситуации – ее отец, которого она считала человеком прозорливым и умудренным жизнью. Она с нетерпением ждала его появления. Февральский вечер клонился к ночи; ребенок спал на руках у сквайра, потом тот устал и положил внука на диван – на большой желтый угловой диван, где раньше любила полулежать, опершись о подушки, миссис Хэмли. После ее смерти диван передвинули к стене, он стал обычным предметом обстановки. Теперь же на нем вновь лежало живое существо – крошечное существо, подобное херувиму на полотне итальянского художника. Опуская ребенка на диван, сквайр вспомнил жену. Именно о ней он думал, когда сказал Молли:

– Как бы она была рада!

Молли же думала о несчастной юной вдове, лежавшей наверху. Для нее «она» сейчас была Эме. И вот наконец – впрочем, до того, по ее понятиям, прошла целая вечность – она услышала уверенные торопливые шаги, возвестившие, что прибыл ее отец. Он вступил в комнату, все еще озаренную только неверным мерцанием огня в камине.

Глава 54 Новооткрытые достоинства Молли Гибсон

Мистер Гибсон вошел, растирая руки после долгой скачки по морозу. По его взгляду Молли сразу поняла, что кто-то уже успел в подробностях известить его о положении дел в Холле. Впрочем, мистер Гибсон просто подошел к сквайру и поздоровался с ним, выжидая, что тот скажет. Сквайр возился со свечой у письменного стола, зажег ее, прежде чем заговорить, и поманил своего приятеля за собой; тихо ступая, он подошел к дивану и указал на спящего ребенка, тщательно следя за тем, чтобы не потревожить его светом или звуком.

– Ого, какой великолепный юный джентльмен! – проговорил мистер Гибсон, возвращаясь к камину, причем куда быстрее, чем того ждал сквайр. – И мать его тоже здесь, насколько я понимаю. Миссис Осборн Хэмли – так, полагаю, следует называть бедняжку? Горький для нее выдался день; как мне сообщили, она только по приезде узнала о его смерти.

Он говорил, ни к кому конкретно не обращаясь, приглашая равно и Молли, и сквайра ответить на его вопрос. Заговорил сквайр:

– Да! Она испытала тяжкое потрясение. Она наверху, в лучшей спальне. Я бы хотел, Гибсон, чтобы вы ее осмотрели, если она позволит. Ради моего бедного мальчика мы обязаны исполнить свой долг по отношению к ней. Если бы он мог видеть своего сына спящим здесь – если бы! Как ему, думаю, тягостно было держать это все в тайне! Вот только неужели он так плохо меня знал? Неужели он не понимал, что я горяч, но отходчив? Впрочем, что теперь говорить; да простит меня Бог, если я подчас бывал слишком резок. Уж теперь-то я сполна наказан.

Молли теряла терпение, тревожась за молодую мать:

– Папа, мне кажется, состояние ее серьезно, возможно, даже серьезнее, чем мы думаем. Не мог бы ты прямо сейчас подняться к ней?

Мистер Гибсон пошел вслед за ней наверх, поднялся с ними и сквайр, полагая, что исполняет свой долг, и даже гордясь тем, что смог побороть желание остаться в гостиной с внуком. Они вошли в комнату, где поместили несчастную. Она так и лежала без движения и даже не переменила положения, уставившись в стену широко раскрытыми сухими глазами. Мистер Гибсон заговорил с ней, но она не откликнулась; он взял ее руку, чтобы сосчитать пульс, – она даже не заметила этого.

– Немедленно принеси мне вина и распорядись, чтобы приготовили бульон, – обратился мистер Гибсон к дочери.