Жены и любовницы Наполеона. Исторические портреты

«Ну, — спросил он австрийца, когда после интервью они остались одни, — много ли императрица наговорила обо мне плохого? Смеялась она или плакала?»

Ему, конечно, было известно, что она не делала ни того ни другого. Девушка, которая могла шевелить ушами, не проявляла при посторонних своих эмоций. Несмотря на это, более правдоподобной реакцией был бы смех, потому что не существует ни малейшего сомнения в том, что невеста из Габсбургов вскоре примирилась со своим положением и чувствовала себя гораздо более счастливой, чем когда-либо могла предполагать.

Ей не только ужасно понравилась расточительность супруга — она убедилась в этом за несколько недель до того, как села в карету в Курселе, — она поняла к тому времени, что в прошлом Наполеона сильно опорочили в ее глазах. Мария Луиза обнаружила, что приятно удивлена его спокойным дружелюбием, его веселой и немедленной реакцией на каждую ее просьбу и на его продуманные поступки, как, например, устройство любимой маленькой собачки императрицы в ее покоях еще до их приезда в Париж. Но превыше всего ее взбудоражила его чуткость как любовника.

Мария Луиза, несомненно, мало что знала об искусстве ухаживания, когда добралась до Компьена после изнурительной поездки под дождем. Но она уже стала не такой невеждой, когда через несколько дней покинула дворец и отправилась в столицу.

Ее отец и гувернантки ограждали ее от всяких сведений о сексе все время ее пребывания в Вене, но выдали замуж за мужчину, в совершенстве познавшего искусство любви, который мог быть столь же нежным и обходительным с юной девушкой, сколь суровым и требовательным с настырным дипломатом. Наполеон был человеком, который практически мгновенно мог затронуть любые эмоциональные струны женщины и добиться гармонии аккордов, которые он не в состоянии был вызвать на мрачных лицах государственных деятелей и закаленных в боях генералов.

Немногие мужчины могли похвастаться таким большим опытом общения с женщинами, и теперь, когда ему перевалило за сорок, он не допускал ошибок и не требовал пыла от своей партнерши. То, что он хотел получить от нее и в чем отчаянно нуждался, — это нежность, обходительность и прекращение сцен ревности и упреков.

В Марии Луизе он нашел как раз то, что искал.

В восемнадцать лет она была здоровой, вполне созревшей женщиной. Прося одного из своих знакомых по походам дать ее физическое описание незадолго до того, как ему предстояло встретиться с ней, Наполеон слегка подтолкнул воина локтем и спросил: «У нее достаточно этого и того?» Точно неизвестно, что его посланец, генерал Лежон, ответил на столь панибратский вопрос, но, вероятно, тот успокоил его на сей счет. У Марии Луизы действительно было «много того и этого», и говорят, что она обладала прекрасным бюстом и приятной, хотя и не замечательной фигурой. К тому же у нее были густые светлые волосы, свежий (некоторые заявляют «багровый») цвет лица, слегка подпорченного крохотной оспинкой, маленькие руки и ноги хорошей формы и отличное телосложение.

Одна из причин, заставивших Наполеона выбрать именно ее, заключалась в том, что он прослышал об удивительной плодовитости женщин из ее рода. Ее мать, бедняжка, произвела на свет пятнадцать детей, прежде чем отдать Богу душу и уступить место в доме для второй жены. Ее прабабушка побила все рекорды Габсбургов. Она родила двадцать шесть детей!

Но чего Наполеон не знал и что с удовольствием обнаружил, так это то, что Мария Луиза, несмотря на все строгости и запреты, применяемые к ней в годы ее юности, оказалась чрезвычайно чувственной молодой женщиной, обладающей повышенной похотливостью, часто свойственной полным глуповатым женщинам ее типа. Удивленная и, несомненно, несколько расстроенная бесцеремонной поспешностью, которую он проявил в организации подставного брака, она нашла большое утешение в пылкости своего мужа. В течение нескольких лет, которые им было суждено провести вместе, у нее никогда не пропадала нужда в нем, она всегда находила его желанным как любовника и мужа. Этот факт подтверждается в ее дневниках и в письмах, которые она отправляла в Вену своему беспокоящемуся отцу.

Всего через месяц после их первой встречи она писала: «Небо ответило на молитвы, которые ты прочитал в день моей свадьбы. Пусть и тебя посетит такое же счастье, какое получила я».

16 апреля, то есть меньше чем через три недели с тех пор, как нетерпеливый муж увел ее от обеденного стола в Компьене, граф Меттерних, австрийский свидетель, докладывал: «Он настолько явно влюблен, что не может скрыть свои чувства… малейшие ее желания неизменно предугадываются, и их интимные отношения вполне счастливые. Мне особенно приятно то, что она в полной мере чувствует это!»

В этом мнении содержалась довольно правильная оценка ситуации. И все же, был ли Бонапарт «так явно влюблен» в нее? Могло ли быть, что он, который наслаждался услугами многих наиболее опытных и прекрасных женщин в Европе, найти что-то большее, чем банальное удовлетворение в ответных рефлексах флегматичной и довольно глупой девушки восемнадцати лет?