Жеребята (СИ)

- Я напомню, - сказал Нилшоцэа. - Среди ваших дальних родственников были те, кто хранил рукописи карисутэ, поэтому всем мальчикам вашего рода было приказано отрубить правую руку. Но твой отец - знатный фроуэрец, придворный вельможа и советник - добился смягчения приговора единственному сыну. Тебе оставили руку, лишь обездвижив ее особым ядом. Так?

По лицу Игэа пробежала тень. Неожиданно он кивнул.

- Так ты почитаешь Уурта, или нет?

Снова кивок.

- Так ты признаешь, что не чтишь его?

Прежде чем Миоци успел что-то сказать, Игэа то ли кивнул, то ли уронил голову.

- Придется вздернуть тебя на дыбу, чтобы развязать тебе язык, - Нилшоцэа облизнул губы. - И пошлите за его домашними - к вечеру они должны быть здесь. Я ими займусь.

- Нет! - вдруг вскрикнул Игэа, будто очнувшись.- Не тронь Аэй и малышку! Зачем тебе все это, Нилшоцэа? Довольно меня одного...

- Ты смеялся над Ууртом в Белых горах, когда был еще сопливым мальчишкой и думал, что он забудет? - негромко ответил ему Нишоцэа, так, что никто больше не мог их слышать.- Теперь Уурт посмеется над тобой.

- Эалиэ! - раздалось вдруг. Игэа вздрогнул, блуждая взглядом по залу. Нилшоцэа резко обернулся, его движение повторили почти все собравшиеся. Это был непонятный белогорский возглас, который как глоток свежего воздуха ворвался в духоту.

Задремавший хранитель башни, ли-шо-Лиэо, дряхлый белогорец, проснулся, услышав знакомое слово, и с удивлением обнаружил, что заседание все еще идет. Его сосед, жрец Фериана, отложил четки, и решил посозерцать действительность. Ууртовцы, жадно глядевшие на то, как палачи срывают одежду с заключенного, недовольно зашумели.

- Кто в здравом уме не поклонится Темноогненному? - громко провозгласил, почти пропел, Миоци. Шум сменился на одобрительный - это был любимый гимн жрецов Уурта.

- Как представляется нам, служителям Всесветлого, ли-Игэа, искусный врач и воспитанник Белых гор, а также верный служитель богов Аэолы, которые и даровали ему его искусство, сейчас просто находиться в помрачении ума, - сказал Миоци.

- От жары еще и не то случиться, - пробормотал хранитель башни.

- Противно благости Шу-эна его за это преследовать.

Нилшицэа сглотнул слюну и уставился на Миоци.

- Противно благости Шу-эна! Отпустим его! Довольно, нечего судить белогорца!- раздались выкрики с мест.- Белые горы - оплот Аэолы! Отпустим! Противно благости! Пусть лечится!

Хранитель башни сделал согласный жест. Он был старейшим членом Иокамма, и судьба Игэа Игэ была решена.

Зал быстро опустел. Рабы уносили на роскошных носилках старейших и знатнейших, более простые уходили своими ногами, мечтая скрыться в водах несвященных водоемов в своих садах...

Миоци подошел к Игэа, сидевшему на полу и обнимавшему колонну.

- Пойдем, Игэа! Ты свободен! Эалиэ!

Он протянул ему руку, чтобы помочь подняться. Вместо этого бывший узник встал на колени и поклонился ему. Миоци возмущенно поднял его:

- Перестань! Ты белогорец, откуда у тебя эти привычки ууртовцев!

- Аирэи, я думал, что это - бред... когда я тебя увидал...Ты спас моих Аэй и малышку! Эалиэ! Друг мой!

Он с трудом говорил.

- Идем, дружище - тебя заждались дома.

Миоци набросил на его обнаженные плечи свой плащ.

- Зачем? - запротестовал Игэа.- Я весь пропах тюремной вонью. Четверо суток в их подвалах...

Он покачнулся и, потеряв сознание, осел на землю,

...Когда рабы вынесли его на воздух, Игэа открыл глаза:

- Куда мы едем? - спросил он, слыша стук копыт лошадей и чувствуя покачивание повозки.

- Ко мне, - сказал Миоци, склоняясь над ним.- Выпей вина.

Ветер нес запахи полей, вдалеке в полуденной голубой дымке виднелись, Белые горы. Игэа, сделав несколько глотков, забылся сном. Миоци негромко читал полуденные молитвы...

Фроуэрцы и ли-Игэа

- Раогай, значит, попалась? - сумрачно говорил Раогаэ, крутя в пальцах травинку.

- Ну да... - печально ответил Огаэ. - Ли-Зарэо пришел к учителю Миоци, и ее сразу узнал.

- Как некстати... А не знаешь, почему это отец вдруг решил придти? Кто-то наябедничал? Этот Эори может за спиной наговорить, мерзкий он тип.

- Нет, никто не ябедничал. Твой отец пришел, потому что с кем-то произошла беда, и он просил ли-шо о помощи. Кажется, имя этого человека - ли-Игэа. Он должен предстать перед судом Иокамма.

- Ли-Игэа?! - подскочил Раогаэ на месте.

- Ты его знаешь? - удивился ученик жреца Всесветлого.

- Это - друг отца. Он врач, фроуэрец, но не почитает Уурта. У него смешной выговор... но ли-Игэа - замечательный! Для нас с сестрой он - как родной дядя, - горячо заговорил Раогаэ.

- Разве есть фроуэрцы, которые не почитают Уурта? - удивился Огаэ, вовсе не разделяя восторг друга.

- Да, они разные. Говорят, что веру в Уурта - это вера людей болот, ее принял Нэшиа по велению сынов Запада... а настоящие фроуэрцы верят в Пробужденного и Оживителя.

- Никогда не слышал о таких богах, - буркнул Огаэ. - Фроуэрцы забрали у нас все, и мой отец теперь батрак.