Жеребята (СИ)

- Дура, - сказала сквозь зубы одна из вышивальщиц. - Зачем топиться? Мне бы кто предложил принять посвящение Уурту! Я бы сразу согласилась. А ты... с жиру бесишься.

- Противно благости Всесветлого все то, что вы творите! - выкрикнула Сашиа.

- Успокойся! - засмеялась Флай. - Никому не страшны твои запреты девы Шу-эна, неужто тебя кто-то слушать станет? Возомнила о себе! Великий Уснувший не просыпается, он сдал свою власть над миром Темноогненному, а уж тот...

- Противно милости Всесветлого! - кричала Сашиа, не слушая Флай, и по спине у вышивальщиц и у ууртовцев пробегал неприятный холодок - дева Шу-эна имела право запретить бесчинство и ее нельзя было ослушаться. Все-таки эта Сашиа - дева Шу-эна. Пока. "Надо покончить с эти как можно скорее", подумал Уэлэ, и зделал привычный жест рукой палачам.

- Противно милости Всесветлого! - вновь, в третий, запрещающий раз, вскричала дева Шу-эна Всесветлого Сашиа, - но ее голос уже заглушили удары плетей, сыпавшиеся на спину Каэрэ.

...Когда жестокое наказание закончилось, рабы, утверждавшие, что чужестранец будет кричать, и проспорившие поэтому тарелку бобов, теперь хотели отыграться, и заключали новое пари - сможет ли он самостоятельно встать.

Каэрэ медленно поднялся на колени, поднял голову, и некоторое время недоуменно глядел на темные брызги на песке. Рабы, затаив дыхание, следили за ним. Он пошатнулся, и, застонав, повалился на бок.

- Проспорил! - раздался чей-то ликующий вопль, и среди рабов возникло секундное шевеление, замершее тотчас же. Сквозь толпу словно конь-тяжеловоз, пробирался конюх, степняк Циэ, гневно щуря из без того раскосые глаза. Его скулы ходили ходуном.

- Тут не балаган вам, ходи-смотри! - рычал он, расталкивая зевак, уважительно сторонившихся его огромных кулаков.- Сегодня смеяться, завтра - сам так будешь! Глупый голова!

Он подошел к Каэрэ и помог ему встать.

- Рубаха не надо одевай - присохнет, - только и сказал он.

Каэрэ оперся на могучую шею нежданного друга.

Циэ довел его до конюшни, уложил на циновку, напоил холодной водой.

- Ты не как эти рабы-овцы, ты молодец, - одобрительно кивал Циэ бритой головой.- Другой раб - кричать, пощады просить, а ты - нет. Ты настоящий всадник.

Каэрэ вместо ответа стиснул зубами прутья циновки.

- Сейчас тебя уже не отпустят ходи-поле. Сейчас ты раб стал. Поправишься - вместе убегай делать будем.

Каэрэ закрыл глаза.

- Твоя правильно Уурт не любит. Уэлэ хотеть твоя "Силен Уурт" кричать. Твоя правильно делал, не кричал. Ко мне домой бежим, одну жену тебе отдам.

- Спасибо, Циэ, - сказал Каэрэ, не расслышав последние слова степняка.

...Они сидели с дядей на острове среди моря, а вокруг в воде резвились рыбы.

- А где твой дельфин? - спросил Каэрэ.

Дядя Николас улыбался и молчал.

- Ушел кого-то спасать? - догадался Каэрэ.

- Да. Его дело - спасать, - ответил дядя.

...Прошли часы - а, может быть, минуты. Каэрэ мерещилось, что он ползет к морю по раскаленному песку.

- Где мой конь? - зашептал он.

- Здесь, здесь... Хороший скакун.

- Кто здесь ходи? - вдруг спросил Циэ у темноты.

- Эй, дева Шу-эна - зачем ночью ходи?- добавил он, вглядевшись.

Вышивальщица - та самая - тенью скользнула около стены и приблизилась к ним.

Она прижала палец к губам и поставила на земляной пол небольшую корзину с лепешками и гроздью сочных ягод.

- Это масло плодов луниэ, - она стала на колени рядом с Каэрэ. - От него тебе станет легче.

Серьги, масло и врач Игэа Игэ.

- Уходи, уходи, у меня и так дел полно. У старшего жреца несварение желудка, как раз пред праздниками, у мкэн Флай - лихорадка, - лекарь выталкивал Сашиа вон из своей грязной пристройки, служившей и лазаретом, и аптекой.

- Мкэ, эти серьги из чистого серебра! А вы налили мне масла только на дно сосуда! Это противно благости Шу-эна Всесветлого!

- Вспомнила о Шу-эне! Единый владыка - Уурт темноогненный. А твой бродяга и ты его оскорбили, осквернив его пруд, - зло засмеялся лекарь.

- Мкэ, дайте хоть какого-нибудь масла! Хоть самого дешевого!

- Иди отсюда вон!

Он хлопнул дверью. Сашиа отвернулась, прижала к себе пустой глиняный сосуд и побрела прочь. Вечерняя тьма и слезы застилали ей глаза, и она не заметила, как столкнулась с Уэлэ.

- Когда положено вышивальщицам заканчивать работу? - грубо спросил он.

- У меня все сделано.

- Такого не может быть! Садись прясть! Нет на тебя управы! Подожди, дева Шу-эна! А что ты делала у дома лекаря? Клянчила масла для своего оборванца? Он и без него поправиться, и, будь уверена, отлично начнет работать во славу Уурта...

- Эта вышивальщица - из дев Шу-эна, мкэ Уэлэ? - раздался тихий, но сильный голос - из сгущающейся тьмы вынырнул высокий человек, закутанный в плащ.

- Да, ли-Игэа. Как вы догадались? По ее покрывалу? Ей недолго его носить! Она скоро примет новое посвящение... - забормотал Уэлэ.