Жерло душ

    Пока сторожит часовой.

    И гуси спали в болоте спокойно,

    И небо сгущало туман,

    И рад часовой был, пылко и гордо,

    Что горожанин его спит.

    Мужества дружный уголок:

    Люди сами выбирают героев;

    Те, кто курят, и те, кому плевать,

    Или те, кому не чуждо воевать,

    За жизни простых людей…

    Твоих друзей…

    Люди сами выбирают героев;

    Те, кто бьют, и те, кому плевать,

    Или те, кому не чуждо девушек защищать,

    Да тех, кто слабее них…

    Жизнь за других…

    Люди сами выбирают героев;

    Те, кто пьют, и те, кому плевать,

    Или те, кому не чуждо из проруби собак спасать,

    Тех, кто хромая, старался выживать…

    Люди сами выбирают героев;

    Те, кому не лень всю стену

    Грязным почерком изрисовать,

    Иль те, кто будет в этих

    Совесть пробуждать…

    Это наши герои, и таких, пожалуй, нужно знать…

    Герой!

    В товариществе был знаток:

    Товарищ тот, кто остановит,

    Глупым думам не воздать;

    Товарищ тот, кто и осудит,

    Когда нужно поругать;

    Товарищ тот, кто горою

    Стоять будет за справедливость;

    Товарищ – странная картина,

    Вроде за тебя и не всегда,

    Но зато всегда за правду,

    И за то ты благодарен.

    Велик товарищ!

    Коммунист!

   II

   О ненависти Лана, буллинге, драках.

    Быть пацифистом, значит

    Когда удары твои слышат лишь собаки,

    Что крики твои издаешь лишь внутри,

    И пусть расскажут, что это ничего не значит.

    Быть пацифистом, когда в глухом поле,

    Забытом многими, ты режешь пшеницу,

    Сожженную, выброшенную, пустую,

    Но все равно режешь – а вдруг…

    Быть пацифистом, значит

    Когда удары твои слышат лишь собаки,

    Когда злишься, но ударишь

    Лишь в одиночку себя…

    ***

    Сверканьем льда, живности снега,

    Белым пламенем крутя,

    Белою вороною сделать хотя,

    Стая падальщиков летят.

    Зачем? Зачем все эти муки

    И раздумья злые?

    То ли от зловещей скуки,

    Иль проблем в жизни роковых?

    Но все же – слаб тот человек,

    Что проблем своих теченье,

    Предрекая боли изреченье,

    Награждают страданий век.

    Отравлен злобой человек!

    И страх несется под Луною,

    Под зловещей белизною,

    И муки наградят обиду,

    Даруют счастье и покой.

    Надеюсь, надеждою томим,

    Судьбою, знаю, он неумолим.

    Странная она – эта ненависть.

    Берет свои корни

    В безмерной любви.

    И становишься, будто нечисть,

    Защищая любовь свою ли?

    И странно – но иногда так бывает,

    Труднее признаться уж в ненависти;

    Любовь – стука проще,

    Признался, сказал и ушел.

    А ненависть ненавистью всегда

    Тебе обернется,

    Никто тебе в ней не откажет;

    «Ну же, будь мужиком» —

    Старый дедушка с улицы скажет.

    И странно спелось

    Счастье со злостью,

    И с ненавистью лютой любовь.

    И, когда перед слепотой любовной,

    Ты солжешь себе так —

    Я крут и в драке, ссоре,

    Разборках, всегда невпопад;

    Отвечать придется

    Перед жизнью этой,

    Доказать, и не прогнется

    Мой стальной кулак.

    И рад в эти моменты ты,

    Что раньше было трудно —

    Характер зол, тверд и душой;

    Пес гончий, нету слова.

    И сердце бьется,

    Руки в пляс,

    Трясутся ноги, и

    Ненависть и жалость, сливаясь,

    Не дадут погибнуть мне.

    И годы тренировок

    Дадут о себе знать;

    И пусть и было трудно,

    Сейчас хочется плясать!

    Застывает небо, льется скорбная вода,

    Стою перед ним вечно, бьется сердце, солнца луч

    Умрет передо мною старая надежда,

    Бывший цветок оцарапает глаза…

    Сцепимся, и снова упадем,

    И зачем? В чем смысл, ты скажи?

    И оба вынуждены ненавидеть, в нем

    Себя, прости, не видим; мы вдвоем…

    Убийцы. Кровью нашей

    Будут лакомиться травы, муравьи,

    А мы будем лежать, над нами птицы

    Петь, зловещие ноты небесам воздать…

    Зачем? Зачем все это?

    Кто возгласил, рукою прекрасного поэта,

    Сказал – слаб тот, кто не упал

    В пожарах ненависти стонать....

   III

   О том, как Шир с Ланом встретились.

   О том, как Шир на революцию народ созвал.

    Увидел некогда Сталин

    Батончик из зерен

    В магазине нашем,

    Да и спросит удивленно:

– Что? В стране уж голод?

    Или хлеба дефицит?

    Почему же люди зерна

    Сплющенные, вместо хлеба

    Та едят?

    Продавщица, недолго думав,

    Позвонила в дурку.

– Нет у нас тут дефицита,

    Просто мы придурки!

    ***

    И встретились однажды в час

    Лан и Шир; влюбленный и вояка,

    Тот, кому сердце принадлежит,

    И тот, кому не страшно жизнь отдать.

    И много общего – любовью оба скованы,

    Один только к человеку, другой к народу и земле…

– Пойдем, мой друг, —

    Мне Шир гордо говорит. —

    Пойдем, и знай,

    Узнаешь много о стране;

    О многом стоит вещать мне

    Сегодня ночью, в баре,

    Ждут меня мои.

    И я пошел. Там Шир

    Сидит, и молча

    Смотрит на людей.

    И встал, и как заговорит,

    Как заговорит!

    Он говорит:

    Освободительным маршем прошли

    По Царской Руси большевики,

    Приставили головы к стенам

    Царских блатных офицеров,

    А самого царя поставили

    Пред могучим народом на одно колено!

    Зацокали конские копытца,

    И вознеслись крики большевика,

    Освободительным маршем идет

    Народ, за друг друга горою стоя.

    И лишь слышится крик,

    И доносится слово:

    «Революция!»,

    Стерты о землю подковы.

    Освободительным маршем прошли

    По Царской Руси большевики!

    Ты здравствуй царь!

    Не ждал нас, молодой?

    Но теперь послушай повнимательней,

    «Друг» мой,

    Слышишь голодный вой?

    А кто в вое здесь главный король?

    Ты царь, лучше уходи,

    Нам ты место уступи,

    Создадут и без тебя

    Сытый край, народов рай,

    И назовут – СССР!

    И началась Великая Отечественная Война…

    Германия та, горда и сильна,

    Решилась сил собрать в войска,

    И на Союз Советский нападая,