Жернова. 1918–1953. Большая чистка

Николай Егорович Водохлебов был беспартийным, хотя и подавал в прошлом году заявление о приеме, но в последнее время к приему в партию инженерно-технического состава стали подходить весьма придирчиво, предпочитая пополнять партийные ряды рабочими, чтобы соблюдать соответствующий процент, и Водохлебову сказали, чтобы подождал. И это при том, что Водохлебов, родившийся в Приуралье, имел пролетарскую родословную, уходящую корнями к демидовским крепостным. Но это в данном случае ничего не меняло. Впрочем, Николай Егорович не очень-то и тужил, хотя и понимал, что дальнейшие шаги его по служебной лестнице целиком и полностью зависят именно от того — состоит он или нет в партии. И вдруг — и совершенно неожиданно — назначение директором завода. В его-то тридцать два года. Такая ответственность, а главное — почти никакого опыта руководства именно административного, а не сугубо специального. Весь опыт его на этой стезе — мастер, замначцеха, начцеха, замглавного инженера завода, главный инженер — мало что ему говорил о широте горизонтов новой должности. Но не отказываться же — и мысли такой у Водохлебова не возникло.

Представитель наркомата товарищ Греховец, сообщивший о его назначении, подбодрил обычным: не боги, мол, горшки обжигают, поприсутствовал на заводском партактиве и умотал в Киев, а ты, значит, теперь, впрягайся и тяни воз, из которого выпрягли почти всех пристяжных. А плохо станешь тянуть… Но об этом лучше не думать.

Итак, с чего обычно начинал Чумаков? С докладов руководителей служб. И Водохлебов совещание начал с того же.

Хотя главный инженер почти всегда присутствовал на таких разборках и совещаниях, но при этом почти не вслушивался в голоса тех, кто не имел прямого отношения к производству. А голоса эти сообщали что-то о работе пионерского лагеря, заводской столовой, строительстве жилья для работников завода, устройстве водопровода в поселке имени товарища Фрунзе, организации подсобного хозяйства, где разводят свиней и кроликов, кур и коров и еще там чего-то. А еще благоустройство территории завода, отчеты перед наркоматами Киева и Москвы, перед райкомом партии, райсоветом, что-то там он должен решать с профсоюзом, комсомолом, художественной самодеятельностью, выделением средств на детский сад, учебники, помощь пенсионерам, ветеранам партии и гражданской войны… — да когда же он все это успеет?

Николай Егорович заметил, что по старой памяти все еще не слишком внимательно слушает тех, кто выступает не по профилю его бывшей должности, что ему требуется напрягаться и пытаться уловить каждое слово, а в каждом слове заложенный в него смысл. Давалось это с трудом.

— Мы давно обещали нашему духовому оркестру новые инструменты, — говорил между тем директор заводского клуба товарищ Спытанский. — Товарищ Чумаков… простите! — бывший директор обещал еще к маю… Стыдно, знаете ли, Николай Егорович, перед другими заводами: у них трубы, барабаны и все прочее сияют так… как не знаю что, а у нас…

— Так, может, их надо хорошенько почистить, — усмехнулся Водохлебов, — чтобы тоже засияли?

Спытанский похлопал глазами, покраснел.

— При чем тут чистить или не чистить, товарищ директор! — воскликнул он возмущенно. — Чисть-не чисть, а если клапан западает, то никакого звука из трубы не выдуешь…

— Хорошо, Денис Михайлович, я разберусь в этом вопросе в ближайшие дни, — пообещал Водохлебов и со значением глянул на своего помощника, который записывал все, что здесь говорилось.

— И с ремонтом помещений, товарищ директор. А то кружки проводим, а с потолков сыплется…

— Сегодня же побываю у вас… у нас в клубе. До этого, извините, руки не доходили. К тому же, если мне не изменяет память, это епархия, так сказать, профсоюзов. Галина Антоновна, что в этом направлении делает комитет профсоюзов?

Полная дама с модной прической повела круглыми плечами, заворковала:

— Так им что ни дай, все ломают, Николай Егорович.

— Это сущая неправда! — воскликнул товарищ Спытанский. — Это есть ни что иное, как перекладывание ответственности на чужие плечи! Ломают, видите ли! И ломают — тоже случается. Так что ж из того? Спрятать в сейф и никому не давать?

— Так, товарищи! — решительно прервал разбушевавшегося Спытанского Водохлебов. — Здесь не место препирательствам. Надеюсь, что ваши музыканты не устраивают побоища с применением своих инструментов, как это показано в одном известном кинофильме. Меня, признаться, сегодня особенно интересует, почему из нашего будто бы образцового пионерлагеря идут нарекания на неудовлетворительное питание наших детей? Товарищ Гаврилкин! Что вы скажете по этому поводу?

Товарищ Гаврилкин, широкий во все стороны, похожий на тумбу для объявлений, встал и, пыхтя после каждого слова, стал оправдываться тем, что бывший замдиректора завода по снабжению товарищ… простите, тоже бывший… Минштейн проявлял недостаточную заботу, в результате чего…

— Значит, так, товарищ Гаврилкин. Если ко мне поступит еще одно нарекание по поводу питания наших детей, я вас сниму с должности. И это далеко не все, что вас ожидает.