Жернова. 1918–1953. Большая чистка

Весть о том, что Люшков пропал, быстро докатилась до Хабаровска, где в кабинете Люшкова уже обосновался сорокалетний майор госбезопасности Григорий Федорович Горбач, переведенный в ДВК из Новосибирска.

С новостью этой к Горбачу явился Винницкий.

— Пропал, говоришь? — с кривой ухмылкой на чугунном лице произнес Горбач, уставившись неподвижным взглядом прищуренных глаз на бывшего зама Люшкова.

— Пошел на связь с агентом и не вернулся. Замнач краевого отдела контрразведки Стрелков прождал его больше часа, затем вызвал усиленный наряд пограничников, они прочесали все окрестности, даже углубились на несколько километров на сопредельную территорию. Однако каких-то признаков борьбы или силового захвата обнаружено не было. Судя по следам, комиссар госбезопасности третьего ранга шел своей обычной походкой в сопровождении агента…

— А точнее? Шел впереди агента или сзади?

— Сзади. Но его могли вести на веревке…

— Так вели, или он шел?

— В донесении эта тонкость не уточняется, — стараясь не показывать своего смятения, ответил Винницкий. — Я пошлю телеграмму для уточнения. В то же время я не исключаю, что товарищ Люшков захотел самолично побывать на сопредельной территории и проверить некоторые сведения, полученные от агента, — заключил он, понимая, как шатко это его заключение.

Майор госбезопасности Горбач продолжал смотреть на стоящего перед ним майора же госбезопасности Винницкого неподвижным взглядом прищуренных глаз, при этом весь вид этого застегнутого на все пуговицы человека с чугунным лицом и редкими волосами на скошенном черепе говорил, что он не верит ни одному слову бывшего заместителя Люшкова, деятельность которого на посту начальника УНКВД ДВК Горбач должен проверить и дать о ней подробнейший отчет в Москву. Полномочия у Горбача широкие, но простираются они исключительно на тех, кто занимался до этого в крае Большой чисткой и, по многочисленным заявлениям, жалобам и внутриведомственной информации, здорово перегнул здесь палку.

Фриновский, заместитель Ежова, посылая Горбача в Дальневосточный край, так и сказал:

— Люшков перестарался. У него самый высокий показатель по стране по числу репрессированных. Товарищ Сталин очень недоволен таким соревнованием. Как говорится: заставь дурака богу молиться, он и лоб разобьет. Но лично я подозреваю, что Люшков не столько боролся с врагами советской власти, сколько с ее искренними и преданными сторонниками. Он и под меня, сука, подкапывался, и под других истинных ленинцев-сталинцев. Тебе, майор, предстоит выяснить существо дела и восстановить социалистическую законность. Мы тебе доверяем.

У Горбача имелся опыт подобной работы в Новосибирске. Там он выявил столько всяких нарушений со стороны руководства областного Управления НКВД по проведению чистки, что это руководство практически в полном составе было арестовано и незамедлительно расстреляно. Сам Горбач считал себя — и вполне искренне — человеком, которому партия доверила доискиваться до правды и утверждать справедливость. В его постоянно прищуренных глазах, словно дневного света им было слишком много, а полностью они могли раскрыться лишь в темноте, таилось неприкрытое презрение к каждому, кто оказывался перед ним в роли подозреваемого. Он не верил ни единому слову, которое ему говорили в свое оправдание подозреваемые, он знал, что слова для того и произносятся, чтобы скрыть истину.

Вот и этот Винницкий… Его подельник и дружок Каган арестован в Москве и дает показания, Люшков, скорее всего, удрал к японцам, и даже предполагать, что Винницкий не был с ними заодно, наивно и глупо. Горбач представил, какой переполох бегство Люшкова вызовет в Москве, и как кстати этот побег для него, Горбача: он полностью развязывает ему руки, служа доказательством того, что прежнее руководство УНКВД края было с гнильцой и тухлинкой. Если не сказать больше.

— Кстати, почему Винницкий? У тебя же, майор, другая фамилия.

— Я родом из Винницы.

— Ну и что? А товарищ Ленин родом из Симбирска, товарищ Сталин родом из Гори. Однако ж Ленин не взял себе псевдоним Симбирский, а товарищ Сталин — Горийский. Это только графья да князья брали себе такие фамилии. Да и то не сами, а от царя-батюшки получали за большие заслуги. А нынче пошла мода: Московский, Смоленский, Варшавский, Невский… За какие такие заслуги? Какие заслуги перед советской властью у тебя, майор? Ты что — князь? Граф? Чего молчишь?

Винницкий переступил с ноги на ногу, не зная, что сказать: давно с ним никто не разговаривал в таком хамском тоне, давно никто не тыкал его носом в его еврейство. Этот Горбач слишком много себе позволяет. И наверняка — прожженный антисемит. Вот они когда проявились — все эти националы, все эти хохлы, кацапы, татарва — вся эта мразь, которая совсем недавно только и знала, что быкам под хвосты заглядывать…

— Мой псевдоним ничуть не хуже и не лучше любого другого и не претендует на исключительность, — выдавил наконец Винницкий и обиженно поджал толстые губы.