Жернова. 1918–1953. Большая чистка

Солнце едва взошло на выгоревшее до белесоватости небо. Сверкали мириады росинок на траве и листьях деревьев, струился туман над озерком, затерявшимся среди зарослей ивняка и камышей, светились зеленые горбы невысоких сопок, а с юго-востока на солнце надвигалось что-то темное, и клочковатая сизая пена наплывала снизу, время от времени задергивая ясный лик светила. Зудели комары и мошка, кругами ходили слепни и оводы, трещали в густой траве насекомые, кто-то невидимый, но совсем рядом, выводил звенящие однообразные трели, между палатками перепархивали трясогузки, гоняясь за мухами, из леса доносились кукования кукушек и сварливые крики соек, в небе плавали коршуны и еще какие-то большие птицы, похожие на орлов. Все было ново в этом краю для Матова, все хотелось потрогать руками, разглядеть вблизи, чтобы потом рассказать Верочке.

Глава 10

Батальон числом в пятьсот с небольшим человек, состоящий из трех стрелковых рот, отделений разведки и связи, пулеметной и минометной рот и прочих необходимых и положенных по штату служб, был выстроен на покатой поляне с вытоптанной травой. Перед капитаном Матовым стояли стройные ряды красноармейцев, в основном по второму и третьему году службы. Обмундирование подогнано, вид бравый, остальное выяснится во время полевых учений.

Майор Лиховидов представил нового комбата, выразил уверенность, что под его командованием батальон добьется новых успехов в боевой и политической подготовке. О том, что Матов прибыл сюда всего на два месяца, Лиховидов не сказал, зато много говорил о международной обстановке. Он бы и еще говорил на эту тему, но ему помешали: прямо к строю батальона подкатил мотоцикл с коляской, из коляски выбрался забрызганный грязью с ног до головы посыльный, затянутый в кожу, тяжелой рысью подбежал к Лиховидову, кинул руку к кожаному шлему с мотоциклетными очками:

— Товарищ майор! Вам срочный пакет из штаба дивизии!

Лиховидов скомандовал «вольно», взял пакет, расписался в книге, тут же вскрыл пакет и стал читать. Он читал, а на поляне стихал гомон, вдаль уплывал, растворяясь в густых зарослях леса, назойливый треск мотоцикла.

Закончив читать, Лиховидов подозвал к себе Матова.

— Получен приказ срочно сниматься с лагеря и выступать походным порядком в район озера Хасан. Объявлена боевая готовность. Через пятнадцать минут быть на совещании в штабе полка вместе с командирами рот. — Помолчал немного, обводя взглядом низкие сопки, произнес с досадой: — Не успели мы с тобой, академик, потренировать бойцов в условиях горной и лесистой местности. Ну да что теперь… — Кинул руку к фуражке, принял у ординарца поводья рыжего дончака, бросил в седло свое плотно сбитое тело, огрел коня плетью и с места взял в намет.

Через два часа батальон Матова, свернув лагерь, получив оружие, патроны и трехдневный сухой паек, выступил в поход. Хотя не было произнесено ни слова о цели похода, все были уверены, что идут в бой.

В полковых порядках третий батальон шел замыкающим. Маршрут следования помечен на карте стрелками, стрелки упирались в болотистую низину восточнее озера Хасан, в нескольких километрах от государственной границы. То ли это конечный маршрут следования, то ли промежуточный. Лиховидов сообщил, что все попытки пограничников выбить японцев с захваченной ими советской территории своими силами не увенчались успехом. Не исключено, что через несколько дней полк вступит в бой.

Матов прикинул по карте: до пункта назначения около ста километров. Дороги обозначены как малоезженые. Приказывается пройти весь путь за три дня, устраивая гати и временные переправы через ручьи. Вслед за полком пойдет саперный батальон. За ним остальные полки Сороковой стрелковой дивизии, артиллерия и Сороковая танковая бригада.

В первый же день, едва прошли с десяток километров, как небо почернело, подул сильный ветер, началась гроза, на головы людей обрушились потоки воды. Через минуту все и всё промокло до нитки. Дорога, по которой следовали первые два батальона, превратилась в вязкое болото. Люди Матова шли, неся на себе мокрые шинельные скатки, противогазы, вещмешки с сухим — теперь мокрым — пайком, саперные лопатки, каски, подсумки с патронами, по две ручных гранаты, волоча на сапогах многие килограммы липкой глины. Очищать ее не имело смысла: грязь тут же облепляла сапоги вновь, отваливалась сама, когда вес ее достигал некой критической массы. Через час люди едва волочили ноги.