Жернова. 1918–1953. Большая чистка

Василий глянул на Марию. Та молча возилась с дочерью и была явно не в восторге от предложения Николая.

— Мань, ты чего молчишь? — обратился к ней Николай. — Я ж не с ножом к горлу: нет так нет, можно собраться и к обеду. Можно и вообще не собираться…

— Да нет, я что ж. Как Вася, так и я.

— А что Вася? — хохотнул Николай. — Вася уже штаны натянул. Так что давайте, ждем. — И Николай вышел из комнаты.

— Подём к Сеёзе? — радовался Витюшка, старательно и неумело натягивая на ногу шерстяные чулки.

— Пойдем, сынок, пойдем, — говорит Василий, решив, как всегда, не обращать на Марию внимания: подуется и перестанет.

— Вам, конечно, все бы по гостям шастать, — ворчала Мария. — Вам лишь бы из дому вон. А мне не до праздников: то кормить Людмилку, то пеленки полоскать, то обед готовить. От вас помощи-то не очень дождешься.

— Ничего, мы поможем, — постарался примирить Марию с неизбежностью раннего застолья Василий. — Когда же еще и жить, как ни в праздники? В деревне, бывалоча, по нескольку дней празднуют, друг к дружке в гости ходят. Ребятни иногда соберется столько, что сажать некуда. И грудные там, и всякие. Я помню…

Мария подняла голову, задумчиво посмотрела в окно: ей тоже вспомнилась деревня, вспомнились праздники. Действительно, чего это она? Ну, пришел Василий вчера поздно, ну и что? Не мог же он бросить своих товарищей! Ему ведь тоже надо как-то развеяться. А то все работа да работа. А если бы учился, тогда бы каждый вечер приходил домой поздно. Пусть уж лучше так…

Мария запеленала дочь, уложила ее в люльку, стала одеваться сама, уйдя за ширму.

Василий брился опасной бритвой перед зеркалом. Витюшка заглядывал в зеркало, пытаясь понять, что видит в нем папа, водя по намыленным щекам блестящей бритвой. В зеркало была видна часть потолка и угол шкафа. Папы там не было. А если еще подвинуться, то в зеркале показывалось круглое лицо, которое зовут Итя. Тогда папа сердито скажет: «Сиди смирно, не мешай папе бриться». А зачем папе бриться? Это так интересно — водить пальцами по его щекам и подбородку, а они колются и шуршат. А когда на них нет колючек, то и трогать папино лицо совсем не хочется: оно такое же, как у мамы.

Когда Мануйловы спустились на первый этаж и открыли дверь в комнату Земляковых, их встретил гул голосов, звон посуды, сиплый голос патефона, выговаривающий как бы с подпрыгиванием на месте: «…от Сокольников до парка на метро-ооо… Ну, подружка верная, ты старушка древняя, встань, Маруська, в стороне-еее…» и широко распахнутые глаза Вики. Мария тот час же оглянулась на мужа, но Василий, несший на руках Витюшку, уткнулся ему в плечо, пряча от жены радостный блеск своих глаз.

Глава 19

В Нижнем зале ресторана Дома Герцена за сдвинутыми столами собралось человек сорок — почти все члены «Одесского братства», — не партия, не организация, — упаси бог! — а что-то вроде землячества. Тут и писатели с поэтами, и редакторы журналов с издателями, и артисты, и музыканты, и критики, и журналисты, и много еще кого, и даже таких, кто никогда в Одессе не бывал, но был одесситом по духу.

Несмотря на годы и превратности судьбы, достигнутое положение и близость к власти, несмотря на то, что все они называли себя москвичами, одесский дух из них не выветрился, поэтому каждому было важно лишний раз прочувствовать этот дух, ощутить себя среди своих: и уверенности придает, и можно договориться о напечатании чего-нибудь где-нибудь, или о благожелательной рецензии на книжку, кинофильм или театральную постановку в преддверии распределения премий, наград и званий, или об интересной командировке, или выяснить общую точку зрения на то-то или на кого-то и общую линию поведения, — да мало ли о чем можно договориться в такой неформальной, такой, можно сказать, дружеской обстановке. И повод для дружеского застолья имеется: у Ицека Фефера вышел очередной сборник стихов, — так себе книжечка, совсем небольшая и в мягкой, к тому же, обложке, но дело ведь, согласитесь, не в размере и обложке, а в том, что есть повод для встречи.

Правда, сегодня за дружеским столом кое-кого нет и никогда не будет — кое-кого из бывших друзей-товарищей, из бывших одесситов. Одни оказались шпионами, другие троцкистами, третьи левыми или правыми оппортунистами. Что поделаешь, в семье не без урода, жизнь есть жизнь, не каждый выдерживает истинно партийную линию. Но те, кто собрался здесь сегодня, линию держат и сходить с нее не собираются. Их имена на Красных досках, у них хорошие квартиры, дачи, зарплата. Денег, конечно, можно было бы и побольше, но больше денег — больше желаний, а все желания не удовлетворишь. Кто придерживается этой мудрости, тот может рассчитывать на долгую и безбедную жизнь.