Жернова. 1918–1953. Клетка

Адлерская долина треугольником вдается в предгорье, густо заросшее лесом. В вершине треугольника расположено село Молдовка, далее, вдоль Мзымты, тянутся греческие села, возникшие в прошлом веке после неудачного восстания греков против турецкого владычества; выше, за Казачьим бродом, где Мзымта, прорыв проход в скалах, вырывается на равнину, — разбросаны армянские селения, поля кукурузы и табака. Щебенчатая дорога петляет вдоль Мзымты и, прижимаясь к нависающим над нею скалам, уходит в горное селение Красная поляна. Говорят, на горных полянах вокруг этого села, красных от цветущего по весне мака, были разбиты остатки войск Шамиля, к тому времени уже сдавшегося русским войскам под командованием генерала Паскевича и увезенного в Москву, чтобы предстать перед императором Великия, Малыя и Белыя Руси.

Зарницына выбрала поселок Адлер потому, что сюда не так просто добраться: железная дорога кончается в Сочи, от Сочи в колымаге, запряженной худой лошаденкой, по тряской дороге, то карабкающейся, петляя, вверх, то круто падающей в ущелье, под заунывное пение заросшего черным волосом грека или армянина, и то, если дорогу не завалило обвалом.

Была у Ирэны Яковлевны поначалу мысль поселиться даже и не в Адлере, а в Красной Поляне — это уж совсем глушь невозможная, там бы ее уж точно никто не нашел. Но удержали слухи об опасностях дороги в это горное селение, страх за ребенка, который рос в ее утробе, все чаще и настойчивее напоминая о себе. Родов Ирэна Яковлевна не боялась, была уверена, что родит в любых условиях, и даже без посторонней помощи. Откуда в ней эта уверенность, она не знала, да и не задумывалась над нею. Зато опасения за себя и Алексея Петровича жили в ней постоянно, они-то и выгнали ее из Москвы, загнали в эту глушь, но и здесь ей продолжали мерещиться всякие опасности, не имеющие ни названия, ни определенного лица.

О том, что Зарницына едет на Кавказ и поселится в Адлере, или где-то поблизости, в Москве известно лишь одному человеку — бывшему непосредственному начальнику Ирэны Яковлевны, добрейшему Ивану Даниловичу Головиченко, которому она рассказала все: и о своей любви к Алексею Задонову, и о том, что у нее будет от него ребенок, и о том, что на нее имеет какие-то виды артист театра оперетты Руфимович, и о встрече с ним в Лондоне перед самой революцией, и о страхе своего покойного мужа Исая перед какой-то тайной всемирной еврейской организацией, и о том, наконец, что Руфимович, судя по всему, до сих пор принадлежит к этой организации, вербует в нее людей и выполняет еще какие-то задания.

Ирэна Яковлевна никогда бы не решилась на такую откровенность даже и перед добрейшим, но туповатым Иваном Даниловичем, если бы она не задумала надолго уехать из Москвы, — быть может, навсегда, — если бы не предстоящие роды, если бы не анонимка, которая ведь никуда не делась и ждет своего часа в папке «отложенных дел», если бы не новые люди, появившиеся в последние год-два в наркомате юстиции, люди, которые стали решительно и нагло вытеснять со своих мест старые партийные кадры, если бы не сознание того, что Алексею Петровичу Задонову совсем не обязательно знать о будущем ребенке и своем отцовстве, если бы не хождения по инстанциям, связанные с оформлением длительного отпуска, снятия с партийного учета и временной постановки на новом месте. Самостоятельно, без помощи Ивана Даниловича, Ирэна Яковлевна не смогла бы разрешить все эти почти неразрешимые в ее положении проблемы.

Иван Данилович, хотя и поохал и покряхтел по своей хохлацкой привычке, надежды Ирэны Яковлевны оправдал полностью, избавив ее от ненужных и даже опасных объяснений в партийном комитете и в отделе кадров наркомата юстиции. Наконец, он был единственным человеком, к которому Ирэна Яковлевна могла обратиться за помощью в случае денежных и любых других затруднений. Да и не могла она уехать из Москвы, обидев недоверием человека, который долгие годы заменял ей отца и которому она слишком многим обязана. И не смогла бы без его помощи.

Глава 10

Уезжала Ирэна Яковлевна в начале марта. Провожали ее двое: сам Иван Данилович и его сын Антон, год назад как закончивший химико-технологический факультет Московского университета.

Поезд уходил ночью, шел снег, мела поземка, весною даже не пахло. Уже прозвенел второй звонок, а Ирэна Яковлевна, простившись с мужчинами и устроившись у окна пустого купе, возле которого на перроне из деликатности торчали оба Головиченко, притопывая замерзшими ногами, все чего-то ждала, и лишь когда поезд тронулся, поняла, что ждала Алексея Петровича, в тайне надеясь, что он придет ее проводить. Или хотя бы взглянуть на нее издалека. А она на него.