Жернова. 1918–1953. Москва – Берлин – Березники

Хрущев остановился напротив массивных двустворчатых дверей с бронзовой табличкой на одной из половинок, одернулся, поплотнее прижал к боку левой рукой красную папку, ухватил бронзовую ручку правой, потянул ее на себя, дверь открыл не слишком широко, а только-только чтобы протиснуться в нее бочком, и протиснулся-таки, и вступил в просторную приемную.

Молодой человек предупредительно поднялся ему навстречу, произнес с легким наклоном головы:

— Здравствуйте, Никита Сергеевич. Лазарь Моисеевич ждут вас. Проходите, пожалуйста.

И тут же распахнул дверь и пропустил в нее Хрущева.

— А-а, Никита! — воскликнул Каганович, увидев своего протеже замершим на пороге. — Входи, входи! Не торчи, будто трухлявый пень на дороге.

Хрущев подошел, остановился сбоку от стола, подождал, когда Каганович протянет ему руку, пожал, после чего сел на стул, положив папку на колени, и с тем же изумленным видом уставился на Кагановича, будто видел его впервые.

— Прочел, прочел я твои прожекты, — заговорил тот, покачивая ухоженной черноволосой головой. И тут же воскликнул, откидываясь на спинку кресла: — Ну, Никита, ну ты даешь, мать твою в Соловецкий монастырь! Прямо-таки не секретарь райкома, а проектный институт в единственном лице!

— А что, Лазарь Моисеич, я не прав?

— Прав-то ты прав, да кто этим будет заниматься? — вот вопрос. У меня много всяких помощников и замов, а чтобы вот так доходить до самого корня проблемы, таких что-то не видать. А проблемы действительно насущные, требуют решения незамедлительного — это, как говорится, и козе понятно. Но, опять же, кто этим будет заниматься? — и воткнулся в лицо Хрущева своими черными глазищами.

— Откуда же мне знать, Лазарь Моисеич? — скромненько потупился Хрущев. — Я знаю лишь одно: на местах мы эти проблемы решить не сможем. Они ж, эти проблемы, всесоюзного масштаба. В этом все дело.

— А то я не понимаю! Еще как понимаю! Да все руки не доходят. Придется тебе пересаживаться с кресла секретаря райкома в кресло секретаря горкома по строительству и промышленности. Сам будешь изыскивать недостатки, сам будешь придумывать меры по их устранению, сам же будешь эти меры осуществлять. Как говорится, твоя инициатива, тебе и решать. Как ты на это смотришь?

— Да я, честно признаюсь, еще и в районе не все изучил досконально, не проникся всеми его, так сказать, заботами и проблемами, — продолжал пожиматься Хрущев. — Мне бы еще годика два-три на этой должности поработать, добиться коренного улучшения, опыта поднабраться, подучиться, тогда бы я со всем своим удовольствием…

— Чудак! Вот ведь чудак, так чудак, — засмеялся Лазарь Моисеевич. — Вот ты тут пишешь, что строительство в твоем районе отстает от насущных задач исключительно по той причине, что снабжение строек материалами налажено из рук вон плохо, что нет стандартов на тот же кирпич, на двери, окна и тому подобное, что предприятия стройматериалов постоянно нарушают договора, а спроса с них никакого. Так бери это дело в свои руки, наладь в масштабах Москвы и области кооперацию и стандартизацию — и дело сдвинется с мертвой точки. Мы и сами в этом направлении кое-что делаем, но опыта нет, специалистов не хватает, что делать в первую очередь, что во вторую, не всегда ясно. А еще мне нужен человек, который бы взял на себя заботу о строительстве метро, канала Москва-Волга, по которому можно привозить в Москву и лес, и песок, и гравий, и все, что понадобится…

— И жилье… Жилье надо строить для рабочих и служащих. Люди ютятся в бараках и черт знает где, — вставил свое Никита Сергеевич.

— Вот и я о том же, а ты — район. Отсюда, из горкома, ты не только району, но и всей Москве поможешь, и всей стране, поскольку Москва — всему голова и пример. А мы тебя поддержим. Ну так как?

— Если честно, то боязно, Лазарь Моисеич, — поёжился Хрущев.

— Ну, боязно — это ты брось! Настоящий большевик ничего бояться не может. И не имеет на это никакого права, — подвел черту под разговором Каганович. — Ты лучше скажи, кого метишь вместо себя?

— Да есть там у меня один толковый молодой парень… Ну, не парень, а все-таки — едва за тридцать.

— Ничего, мы тоже не стариками начинали. Так что готовься к ближайшему пленуму горкома.

— В каком смысле?

— В том самом: отчитаешься о работе райкома и своей собственной, поставишь проблемы. А там и решим.