Жернова. 1918–1953. Москва – Берлин – Березники

Теперь он шагал споро, как ходят мелкие правительственные чиновники, спешащие на службу с обеденного перерыва. Свернув в узкий переулок, он прошагал еще немного, потом вместе с другими прошел под арку серого мрачного здания, построенного не позднее семнадцатого века, миновал полицейского и большие дубовые двери, спросил у дежурного швейцара, когда здесь принимают частных лиц по вопросам наследства, получил ответ, поблагодарил, вышел из здания, остановил такси, медленно проезжавшее мимо в ожидании клиента, и коротко бросил:

— Альтмаобитштрассе, битте.

Ермилов сидел на заднем сидении и смотрел по сторонам. Мимо проплывали знакомые улицы, старинные дома, шпили готических храмов. Вот блеснули темные воды Шпрее, замелькали пролеты моста Мольтке, вот и гранитная набережная, вековые липы… Все здесь было связано с далеким и невозвратным прошлым, все напоминало о каких-то незначительных эпизодах его тайной жизни среди чужих людей чужого города, чужой страны, куда заносила его неуемная жажда каким-то образом изменить жизнь в своей стране — изменить ее к лучшему для таких же людей, как и он сам.

Вот и этот мост… Здесь он году в двенадцатом встречался с одним партийным агентом по кличке Франц, тесно связанным с большевиками, с Лениным и Зиновьевым, получал от него инструкции и деньги. Теперь этот Франц — Лео Францевич Брокман — руководит в Сибири многочисленными лагерями, в которые отправляют врагов народа и всякий антисоветский элемент. Да, изменились люди, изменилась Россия. А Берлин, Германия, немцы — здесь, похоже, все осталось, как было. Разве что машин и суеты стало больше.

Едва переехав мост, Ермилов попросил остановиться, расплатился и выбрался из такси.

Снова шел дождь, и Ермилов раскрыл зонт. Но это уже был зонт без набалдашника, а с обычной ручкой. Сделав вид, что у него что-то не ладится с зонтом, Ермилов с минуту топтался на месте, косясь по сторонам: ни один автомобиль не остановился поблизости, никто не заинтересовался его персоной.

Однако — на всякий случай — Ермилов нырнул в проходной двор, известный ему еще с давних пор, несколько минут простоял в темной нише, но если не считать дородной фрау с девочкой лет десяти, то больше никто этим двором воспользоваться не собирался.

Все же Ермилов еще поплутал с полчаса по проходным дворам, вышел к железнодорожным путям товарной станции, здесь еще покрутился меж пакгаузов, порожних и груженых составов, после чего очутился на Крефельдерштрассе, далеко от того места, где покинул такси, зашел в пивную, ничем не отличавшуюся от других пивных.

В эту пору дня пивная почти пуста. Ермилов выбрал столик у окна, заказал пива и сосисок с картофельным пюре и капустой. Потягивая пиво, смотрел от нечего делать в окно.

Напротив, через улицу, стоял четырехэтажный дом из серого кирпича с несколькими крошечными балкончиками, расположенными так, что они составляли треугольник, острием обращенный вниз. Дом имел подъезд со стороны Крефельдерштрассе, а также вход с правого торца и, судя по расположению окон, два входа со двора. Большая вывеска извещала, что на первом этаже здания размещается нотариальная контора, однако занимает она не весь этаж, а лишь то крыло, которое примыкает к соседнему зданию. Окна конторы до половины закрашены белой краской, в них горит свет. Над окнами другого крыла, вход в которое находился в торце, тоже красовалась вывеска, говорящая о том, что здесь можно заключить сделку на поставку колониальных товаров. И в этом крыле окна закрашены наполовину, но уже салатной краской, а по краске намалеваны пальмы, негры, белые пароходы и прочая экзотическая дребедень.

Окна других этажей, белеющие скромными занавесками, говорили о том, что за ними живут люди. Не богатые, но и не совсем бедные.

Несколько окон в четвертом этаже интересовали Ермилова особенно, но за все время, что он сидел в пивной, в них ни разу не колыхнулись занавески, не легли на них тени, ничто не показало, что в квартире кто-то есть.

Допив пиво и съев сосиски, Ермилов оставил на столе деньги и вышел из пивной. Он неспешно шагал по тротуару, прикрываясь зонтиком. Его внимание привлекла витрина магазина на противоположной стороне, он пересек улицу, зашел в магазин, в котором продавались чемоданы, саквояжи, сумки и многое другое, что необходимо человеку в дороге. Молодой еврей, слащаво улыбаясь, встретил Ермилова на пороге, затем водил между полок, расхваливая товар. Другой еврей, постарше, скучающе посматривая на них, щелкал костяшками счетов, что-то отмечая в гроссбухе. Купив себе небольшой саквояж, Ермилов вышел из магазина и зашел в другой, на этот раз продовольственный, а выйдя из него, направился в обратную сторону.

Вскоре он достиг дома, который разглядывал в окно пивнушки, свернул в тесный проход между домами, очутился во дворе и уверенно открыл дверь ближайшего подъезда.

Глава 4

Привратница, пожилая фрау с рыжими волосами, сидевшая в тесной конторке, поинтересовалась, к кому направляется господин и не может ли она быть ему полезной.