Жернова. 1918–1953. Москва – Берлин – Березники

Чем дальше Ермилов читал мемуары профессора Нестерова, тем большая злость его охватывала: куда ни шло, если дома, среди своих, но здесь, за границей, выворачивать наизнанку все язвы тогдашнего времени есть подлость и предательство несусветное. Это все равно что во всеуслышание трепаться о том, что отец у тебя — горбун, а мать, положим, глухонемая. А ведь этот, с позволения сказать, бывший русский профессор, там, в Петрограде, не помогал новой власти встать на ноги своими знаниями, а использовал эти знания против нее; оказавшись же в Германии, успел издать две книги — и все в том же духе, то есть о том, что эта власть невежественна, жестока, безнравственна и, следовательно, незаконна. Ермилов, правда, не читал книги профессора Нестерова, но вот он прочитал всего несколько страниц рукописи — и этого оказалось довольно, чтобы избавиться от всяких сомнений.

За дверью зазвучали торопливые шаги, Ермилов напрягся, но шаги стихли где-то в глубине коридора.

Часы показывали без десяти шесть — хозяин квартиры должен вот-вот вернуться домой из своей конторы. Ермилов подождал, прислушиваясь к усиливающейся суете и хлопанью дверей. Суета эта постепенно затихла, а профессора все не было. И он снова погрузился в чтение.

Далее шло про евреев, будто они все в России захватили, все подмяли под себя, все распродают направо и налево своим родственникам за границей. И, разумеется, за гроши. Перечислялись фамилии и всякие подробности, которые казались невероятными.

Выдумать можно все, что угодно, думал Ермилов с раздражением. Конечно, и воровство было и есть, и за границу некоторые уезжали в командировку, набив чемоданы ювелирными изделиями и драгоценными камнями, которые в ту пору заменяли валюту… И воровали, конечно. Но не только евреи, но и всякие другие. Так ведь и боролись с этим, как могли: хватали за руку, судили, сажали и даже расстреливали. В ту пору сам Ермилов подобными делами не занимался, а все больше бандитизмом и заговорами, но слухи о воровстве доходили и до него и даже время от времени подтверждались газетами и радио. Но это же не главное. Главное — победить контрреволюцию. А все остальное потом.

Воспоминания сами собой повели его в прошлое. Он вспомнил свою службу в армии в качестве представителя ВЧК, затем снова в Москве, а после окончания гражданской войны — в Смоленске. И наконец на границе. Вспомнил еврейские местечки, заколоченные дома, брошенные их бывшими владельцами, перебравшимися в большие города, установившееся отношение русских и белорусов к власти как к власти жидовской, свое раздражение по поводу замкнутости и недружелюбия оставшихся евреев, свои мысли, неспособность от них отделаться, как и разрешить их определенным образом. Чего ему не хватало и не хватает для этого? Образованности? Сознательности? Или чего-то другого?

Вспомнилось: в начале двадцатых он прочитал в одной из немецких газет статью Каутского, в которой тот писал, что они, социал-демократы Германии, защищают большевиков исключительно потому, что если большевики не удержат власть, то по всей России прокатятся такие еврейские погромы, каких не было в новейшей истории. Не больше, не меньше. То есть надо понимать так, что для Каутского и немецких социал-демократов главным в России было не советская власть, не построение коммунизма, не пролетарская диктатура, а как все это скажется на евреях… После таких откровений в голову начинают приходить всякие мысли, с революцией никак не связанные.

«А пошли вы все к такой матери!» — подумал Ермилов и закрыл папку: читать такое — одно наказание да и только. Лучше совсем ничего не читать.

Но где же этот профессор, черт бы его побрал?

Глава 5

А профессор домой не спешил. Иван Митрофанович Нестеров, он же доктор права Йоган Нестероф, русский эмигрант, нашедший временное пристанище в Берлине после того, как его и многих других неугодных советской власти представителей старой интеллигенции в двадцать первом посадили на пароход и выслали за пределы России, в шесть часов вечера, как обычно, закончил прием посетителей. Посетителей было немного: немцы не слишком-то охотно идут за консультацией к русскому юристу, у эмигрантов же из России либо нет денег, чтобы консультироваться у такого светила, хотя светило берет не так уж много за свои консультации, а соотечественникам часто дает их бесплатно, либо нет желания поверять ему свои тайны.