Жернова. 1918–1953. После урагана

Время тянулось медленно, и капитан Красников то и дело поглядывал на светящийся циферблат трофейных швейцарских часов. Через узкие щели амбразур внутрь дота проникало голубоватое свечение, но внутри дота светлее от этого не становилось. Только если напрячь зрение, начинает казаться, что темнота будто бы мерцает и колышется, хотя мерцать может от напряжения в глазах.

Красников глянул в амбразуру: все тот же темный лес, нависший над серой дорогой, да слабые тени от луны, которая висит где-то за спиной. А то вдруг засветится капелька росы на стебельке травы или голой ветке кустарника. И ни малейшего движения, безжизненно и пусто.

Из угла, где расположились связисты, снова шепот:

— Куделько передает: мимо проследовала группа людей в количестве семнадцати человек. Идут цепочкой, без интервалов, скорость движения — пять-шесть километров в час.

Куделько — это уже примерно в километре от развилки. Значит, минут через пятнадцать. Нет, значительно раньше. Потому что Куделько они уже миновали, да он подождал еще, чтобы отошли подальше и не расслышали его шепота.

— Минутная готовность! — прозвучала команда капитана Красникова, и телефонисты повторили ее будто эхо. И снова голос капитана: — Радисту выключить рацию. Всем замереть.

Щелкнул рычажок — погасла сигнальная лампочка, стихли трески и шорохи, подвывания и попискивания. Красников и Обручев приникли к амбразурам, вглядываясь в черный провал между деревьями, куда впадала серо-голубая лента дороги.

Прошла минута, другая… десять минут, но никто не показывался. Ясно, что бандиты где-то там, на опушке леса, возле старого дуба, затаились и тоже наблюдают, вглядываясь в темноту, пытаясь определить, что ждет их на развилке.

И вдруг возникла темная тень. Она вычленилась из глухой тени леса, продвинулась немного, замерла, еще продвинулась и снова остановилась, слившись с каким-то кустом. Постояв несколько секунд, тень быстро и совершенно беззвучно двинулась по дороге, вырастая в размерах, обретая отдельные черты, уже не таясь и будто дразня.

Дойдя до развилки, человек остановился как раз посредине треугольника, на самом открытом месте, освещенный луной. Одет он не то в пальто, не то в шинель, на голове высокая шапка, спина горбилась сидором, в опущенной руке автомат. Что-то такое он произнес — Красников не разобрал, — по-видимому, сам себе или тем, кто прятался за его спиной в черноте леса. Потом громко высморкался, зажимая пальцем то одну ноздрю, то другую. И будто кому-то кланяясь.

Наконец, сойдя с дороги, быстро и решительно пошел прямо к доту, громко шурша сухой травой и опавшей листвой, с треском ломая ветви кустарника. Уже слышно его хриплое, нездоровое дыхание, слышно, как он что-то бормочет себе под нос.

Вот человек поднялся на взгорок, к самому доту, вырос до чудовищных размеров, закрыв собой амбразуру. Он присел на корточки и заглянул в узкую щель — и Красников непроизвольно отшатнулся чуть в сторону. С полминуты человек не двигался и будто даже не дышал, вслушиваясь в тишину, исходящую из черной щели дота.

— Ну, иде вы там, бисовы москали? — спросил человек хриплым голосом, сунув голову в амбразуру, и в голосе этом Красников уловил плохо скрытый страх перед неизвестностью.

— Ось я вам сейчас гранату, коммуняки проклятые! — и что-то стукнуло в бетонный пол дота и покатилось…

Красников замер и напрягся, но не из страха, что вот сейчас рванет и… а из боязни, что кто-то из молодых солдат-связистов не выдержит этого испытания и обнаружит себя голосом или движением, потому что вряд ли сумеют определить, что это не граната, а всего-навсего булыжник: и звук удара о пол не металлический, и не слышно, чтобы предварительно вырвали кольцо, и не шипит запал, и сам бандит не только не отпрянул от амбразуры, остерегаясь осколков, а, наоборот, влез бы и внутрь, если бы амбразура не была такой узкой. Да и нельзя банде поднимать шум и обнаруживать себя раньше времени, а уверенности, что ее ждут именно на развилке дорог — такой уверенности нет, вот разведчик и пытается проверить, как говорят, на вшивость, взять на испуг, спровоцировать.

Капитан Красников не мог не оценить смелости и изобретательности этого человека: бандит дергал за хвост тигра, вполне сознавая, что стоит ему этого тигра раздразнить, и страшных когтей ему не миновать. Но всего этого могли не сообразить его солдаты, да и сам Красников не столько анализировал умом действия бандита, сколько каким-то седьмым-десятым чувством, выработанным годами войны и службы на границе.

Однако он напрасно переживал: никто не шевельнулся в дальнем углу, не издал ни единого звука, будто там никого и не было.