Жернова. 1918–1953. После урагана

Мужчина читал о том, что комиссия райкома партии провела проверку артели инвалидов и установила множество нарушений советского законодательства и постановлений партии и правительства. Партячейка, которую возглавляет сам директор артели, собирается редко, от случая к случаю, руководящей и воспитующей роли не осуществляет, трудовая дисциплина среди коллектива находится на достаточно низком уровне, многие инвалиды живут прямо в артели, что не соответствует санитарным нормам, имеются случаи массовых попоек, воровства производимой продукции и продажи ее на сторону с целью приобретения и распития спиртных напитков. Среди инвалидов — и даже коммунистов — наблюдается моральное разложение, нарушение устава партии и ее программы, указаний товарища Сталина. Все это позорит наш социалистический образ жизни, накладывает пятно на парторганизацию и не может быть дальше терпимо. Исходя из вышеизложенного, комиссия райкома партии считает, что артель инвалидов должна быть расформирована, инвалиды отправлены в дома для инвалидов войны, директору артели коммунисту Муханову вынести строгий выговор с занесением в учетную карточку.

Председатель комиссии посмотрел сердито в сторону боцмана, снял очки и сел.

— Какие вопросы будут к председателю комиссии товарищу Куницыну? — спросил начальник отдела, и его усталые глаза на миг задержались на лице Акима Сильвестровича.

Вопросов не было.

И тогда слово предоставили Муханову.

— Только покороче, — предупредил председательствующий.

Аким Сильвестрович встал, вынул из кармана приготовленные бумаги, набрал в грудь побольше воздуха, но вдруг встретился со скучающим взглядом Героя, увидел склоненные головы, лежащие на полированной поверхности стола руки, шевелящиеся от нечего делать пальцы, которые как бы жили своей, отдельной от всего происходящего, жизнью, и почувствовал, что он не знает, что ему говорить этим людям. Самое главное заключалось в том, что председатель комиссии сказал чистую правду, и глупо было бы опровергать выдвинутые против Муханова обвинения, хотя там, в артели, разговаривая с Мухановым, он не высказал и десятой части того, что вычитал из своей бумажки. Наконец, эта правда была повернута как-то не так, как она представлялась самому Акиму Сильвестровичу, и получалось, что, что бы он ни говорил, защищая свою артель, своих инвалидов, своих товарищей по войне, чистенькие эти люди — не считая, в смысле чистоты, этого, в перхоти, — непременно подумают, что бывший боцман цепляется за свое директорство, а на остальное ему наплевать.

Аким Сильвестрович тупо смотрел на свои листки, на которых были записаны цифры выполнения планов по месяцам, кварталу и году, где отмечалось, что годовой план артель наверняка выполнит досрочно и даст стране на пять тысяч щеток больше, что имеется экономия щетины и других материалов, которые коллектив артели решил направить в фонд восстановления и развития народного хозяйства, что собрания партячейки проводятся регулярно, а не состоялось только два, и тут он, как секретарь партячейки, упущение свое признает…

Все это мог и должен был сказать Аким Сильвестрович, но вместо этого он стал говорить о том, что инвалиды — это такие люди, которые пострадали на войне, что к ним нужен особый подход и нельзя их мерить одной со всеми меркой, что, наконец, он везде ходил и даже в Москву ездил, чтобы его артели дали этот… как его… ста-а… в общем, чтобы оно как бы и артель и в то же время дом инвалидов, где лечат и все остальное, то есть лечебно-трудовое заведение… и что он собрал почти все подписи и даже договорился насчет забора…

— Все это не по существу, — поморщился председательствующий. — К тому же ваши предложения смахивают на мелкобуржуазную благотворительность, а в нашей социалистической стране забота о ее гражданах лежит на государстве, которое и делает все возможное, несмотря на разруху и прочие последствия войны.

— Я все понимаю, — поспешно согласился Аким Сильвестрович, — но только дом инвалидов… имеющиеся там условия… а они тут стараются, чувствуют себя полезными обществу… приносят, так сказать, пользу, а не только, я извиняюсь, иждивенцы… К тому же у некоторых семьи, и это будет для них ударом…

— Все ясно, — остановил Акима Сильвестровича председательствующий. — Какие будут предложения, товарищи?

— Поддехгжать! — предложил гладенький сосед, поднимая руку. — В смысле, согласиться с выводами комиссии.

— Это верно, — солидно заговорил Герой и откинулся на спинку стула. — Не для того мы кровь проливали, чтобы такое вот положение. Мировая буржуазия во главе с Соединенными Штатами Америки грозит нам атомной бомбой, народ напрягает последние силы, а мы тут сантименты разводим и поощряем всякие оргии. Советский народ должен быть сплочен вокруг ленинской партии и товарища Сталина, чтобы все, как один, а не так, чтобы кто в лес, а кто и сами знаете куда. Я тоже за то, чтобы поддержать.

И женщина, сидящая рядом с Героем, согласно встряхнула своими кудряшками.