Жернова. 1918–1953. После урагана

— Товарищ Дитерикс вовсе не имел в виду, что у нас плохой суд, что нам надо судить директора завода за кем-то рассыпанные гайки и гвозди, — продолжал товарищ Кочура уверенным тоном. — Он имел в виду факты явной безответственности некоторых товарищей, в результате чего на почве этой безответственности и могут появиться такие вредные явления, как расхитительство социалистической собственности. Наша партия, лично товарищ Сталин всегда боролись и будут беспощадно бороться как с бесхозяйственностью и безответственностью отдельных членов нашего общества, так и с хищениями соцсобственности. В этом я целиком и полностью солидарен с товарищем Дитериксом. Давайте поблагодарим нашего дорогого Федора Карловича за яркое выступление в поддержку линии заводской партийной организации, направленной на успешное выполнение и перевыполнение социалистических обязательств, на всемерное преумножение и сохранение материальных и духовных ценностей, принадлежащих нашему героическому народу, его передовому отряду — рабочему классу, — и Кочура, подняв вверх обе руки, с сияющим лицом принялся хлопать пухлыми ладошками.

Дружно и с облегчением захлопали начальники и члены парткома и профкома, прокурор вытер с лица пот пестрым измятым платком и тоже несколько раз ударил в ладоши; захлопали судья и заседатели, всколыхнулась черная масса и забухала заскорузлыми ладонями, распространяя вокруг себя густой запах пота, окалины и машинного масла.

Кочура с сияющим лицом повернулся к Дитериксу и обеими руками стал трясти его руку. Ладони у Кочуры были влажными и липкими. При этом Франц Дитерикс почему-то вспомнил своего однополчанина Ганса Воозе: у Ганса были точно такие же руки, когда рядом с ними упала американская мина и не разорвалась, а они лежали и ждали взрыва, потея от животного страха.

Точно сквозь туман видел Дитерикс лица рабочих и судейских, оживленные и улыбающиеся, словно рядом только что упала мина и не разорвалась. Даже на лицах подсудимых отразилось всеобщее облегчение, будто им уже вынесли оправдательный приговор…

И в эту минуту Дитерикс решил, что он уедет в Германию, уедет домой, потому что нет ни малейшего смысла оставаться в этой стране, где люди почему-то не хотят знать правды, боятся ее, что им лучше жить во лжи, но в спокойствии, и за это они готовы платить любую цену.

Дитерикс выдернул руку из скользких ладоней партийного функционера, повернулся и поспешно направился к выходу. Он слышал, как за его спиной стихал гул черной толпы, как снова что-то быстро-быстро говорил партайгеноссе Кочура.

Уже возле проходной Дитерикса догнал Малышев и взял его за рукав. Дитерикс остановился, некоторое время смотрел на слесаря непонимающими глазами, потом отчаянно всплеснул руками, и они повернули в сторону цеха.

Глава 7

На другой день после суда, выходя из проходной завода, Олесич чуть ли ни носом к носу столкнулся с гэбэшником Виленом. Тот стоял возле доски объявлений и внимательно изучал приколотые к ней бумажки. Едва Олесич миновал вертушку, гэбэшник повернул голову и скользнул по Олесичу равнодушным взглядом.

На мгновение Олесич опешил, но тут же вспомнил, что при случайных встречах с Виленом не должен показывать вида, что знает его, и пошел дальше. Миновав парк, он оглянулся и увидел, что гэбэшник идет следом метрах в сорока, беспечно помахивая прутиком. Они миновали двухэтажные дома итээровцев, за ними высились величественные развалины школы. Немцы превратили ее в настоящую крепость, и под ее почти метровыми стенами полегли многие солдаты Красной армии, сраженные плотным пулеметным огнем.

Местные жители постепенно разбирали школу на кирпичи, везде зияли следы этой разборки. Однажды обрушился пол первого этажа, открылась дыра, в дыру первыми проникли мальчишки из соседних домов и обнаружили в подвале трупы немцев и массу всякого оружия. Когда стрельба из этого оружия стала походить на настоящий бой, очнулась милиция. Часть оружия удалось изъять, останки немцев покидали в машину, увезли в степь и зарыли там в одном из блиндажей.

Теперь здесь тихо, сюда редко кто заглядывает, разве что вездесущие мальчишки, играющие в войну. Или кому-то вдруг приспичит по нужде, но в этом случае глубоко в развалины никто не забирался: за этими развалинами держится худая слава, будто здесь скрывается банда «Черная кошка». Действительно, раза два здесь находили трупы зверски убитых людей, но думать, что «Черная кошка» станет творить свои черные дела у себя под носом, могут лишь наивные люди, к которым Олесич себя не причислял. Однако, вступив под закопченные и полуобрушившиеся стены бывшей школы, очутившись среди нагромождения кирпичных глыб и ржавой арматуры, Олесич почувствовал себя ничтожным и беззащитным. Он пошарил по сторонам глазами, нашел кусок трубы, поднял его, сделал пару примеривающихся взмахов и только после этого стал пробираться дальше, машинально читая похабные надписи, которыми были покрыты стены до самого верха.