Жернова. 1918–1953. За огненным валом

Командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков вернулся в свой штаб только в третьем часу пополудни. Со вчерашнего дня, переодевшись в солдатскую шинель и нахлобучив на голову солдатскую же шапку, Жуков лазал по передовым линиям окопов Магнушевского плацдарма, захваченного на левом берегу Вислы еще в августе прошлого года в ходе наступательной операции под кодовым наименованием «Багратион». С этого плацдарма Жуков рассчитывал нанести главный удар по немецкой линии обороны, второй удар — с Пулавского плацдарма, прорвать оборону в двух местах одновременно и устремиться всеми своими танковыми и механизированными корпусами и армиями к Одеру, к центру Германии. А уж от Одера до Берлина рукой подать. Потому-то маршал и высматривал немецкие позиции, и гонял, как школяров, командиров полков, дивизий и корпусов, пытаясь определить, насколько они готовы к выполнению той грандиозной задачи, которая замыслина в Ставке и штабе фронта. И хотя эти командиры не посвящены в масштабы операции, не знают, какие силы будут в ней участвовать, хотя перед каждым из них стоит своя, ограниченная временем и пространством задача, но именно от того, как они будут делать свое дело, зависит все остальное.

Еще в шестнадцатом году, в школе унтер-офицеров, в Жукова вдолбили правило, что без знания местности нормально организовать бой нельзя. С тех пор прошло много лет, но он, даже став маршалом, никогда не отступал от этого правила. Он должен, сидя в своем штабе, куда будут поступать донесения о начавшемся наступлении, представлять воочию, по каким дорогам, полям и перелескам будут двигаться его войска, какие ручьи и речки, овраги и холмы придется им преодолевать, сколько времени на это уйдет и насколько могут быть правдивы донесения командующих армиями, корпусами и дивизиями. Но главное — быть уверенным, что и командиры полков, батальонов и рот знают лежащую перед ними местность досконально, знают, как организовать и вести на этой местности наступление.

Жуков только что прошел по окопам, занимаемым одним из полков дивизии, на участке которой намечался прорыв немецкой обороны. Он с разных точек пытался оценить позиции противника, и теперь, заняв вместе со своей немногочисленной свитой командный пункт пехотного полка, подводил итог увиденному. Хотя глаз у Жукова наметан долгой службой и тренировкой, но многого разглядеть ему не удалось: немцы тщательно замаскировали свои огневые точки, зарылись в землю, опутали колючей проволокой подступы к своим окопам и, разумеется, засеяли поля минами.

— Что вон там? — показал Жуков на еле приметный холмик рядом с березовым колком, отводя от глаз бинокль и ни к кому конкретно не обращаясь.

Командир корпуса, пожилой генерал, склонился над картой-трехкилометровкой, суетливо стал водить по ней пальцем, отыскивая указанное место.

Жуков поморщился, взял рукой в кожаной перчатке за край карты, резко загнул ее, проскрипел:

— Я не вас спрашиваю, генерал, а командира полка.

Из-за спин генералов выступил молоденький подполковник, который не видел и не знал, о чем речь, представился:

— Подполковник Скобелев! — и уставился на Жукова обезмысленными глазами на побелевшем лице.

Он был, как и все в Красной армии, наслышан о грозном маршале, о том, что тому ничего не стоит за малейшую провинность тут же отдать под трибунал хоть солдата, хоть генерала, а он, новоиспеченный командир полка, лишь недавно прицепил вторую звездочку на погоны, еще не привык к своему новому положению, не знал, как вести себя с начальниками старше командира дивизии, а тут сразу столько большущего начальства и… и сам Жуков.

— Ну и что, что Скобелев? — проскрипел Жуков, явно намекая на генерала Скобелева, прославившегося в конце прошлого века своей решительностью и неустрашимостью.

— Не могу знать, товарищ маршал Советского Союза! — выпалил подполковник и, казалось, перестал дышать.

Жуков недовольно покосился на него, покатал желваки на своем квадратном лице с тяжелым раздвоенным подбородком. Не то чтобы его унижало повторение своего вопроса подполковнику, но он ждал, что это сделает ближе всех стоящий к нему командир корпуса, однако тот молчал и, надувшись, расправлял измятую карту.

— Вон, видишь? — ткнул маршал пальцем в узкую амбразуру полкового КП. — Березовый колок, а рядом, справа, бугорок. Что там?

— Долговременная огневая точка, товарищ маршал Советского Союза! — отчеканил подполковник.

— Ну и что?

— Точка пристреляна…

— А расстрелять ты ее не мог до сих пор?

Подполковник замер на мгновение, набрал в грудь воздуху, снова отчеканил:

— Так что разрешите доложить: принято решение уничтожить точку во время артиллерийской подготовки.

— Кем принято решение? — вкладывая в интонацию голоса убийственный сарказм, спросил Жуков, не глядя на командира полка: ему тошно было видеть, как бледнеют перед ним и теряют дар речи не только вот такие едва оперившиеся подполковники, но и поседевшие на службе генералы.

— Решение было принято погибшим два дня назад командиром полка подполковником Груниным, товарищ маршал Советского Союза!