Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево

Утром Сталин выступил перед рабочими и инженерами, собравшимися у стапеля, разбил бутылку шампанского и пожелал семь футов под килем «Москве». Под звуки гимна СССР начала поступать вода в наливной бассейн. Через два часа гигант едва заметно качнулся. Мощные шпили натянули тросы, авианосец кормой назад двинулся из бассейна. Все пошли за ним. Ворота совсем узкие для него: всего несколько сантиметров разделяют стенки и борта. Еще спустя час «Москва» встала к достроечной стенке. Спущен парадный трап, оркестр играет захождение, на борт атомного красавца поднимаются Сталин, Кузнецов, министр судостроения Малышев, его зам Носенко, Жуков и Галлер. Состоялась короткая экскурсия по практически пустому авианосцу, авиагруппа отсутствовала, на средней палубе были накрыты столы, длинные ряды которых шли через всю длину корабля. Несмотря на весь флотский антураж, выглядело это как посиделки в колхозе по поводу сбора урожая. Выступающих было много, тосты звучали один за другим. Сталин с интересом наблюдал за происходящим, принимая самое непосредственное участие в возникавших разговорах. У судостроителей и у флота был праздник: построен самый крупный корабль, когда-либо строившийся в мире. Жуков же отчетливо понимал, что инфраструктура флота сильно отстает от резко возросшего количества кораблей, что базироваться авианосцу придется постоянно в Норвегии, Франции и Германии. А ему придется еще очень много работать в Североморске и в других поселках Кольского полуострова.

– О чем задумались, товарищ адмирал флота? – послышался голос главкома.

Жуков кратко рассказал о своих мыслях.

– Кто о чем, а вшивый все о бане! – вставил Сталин. – Но мыслите вы в правильном направлении, товарищ Жуков! Необходимо обживать эти места. Народ у вас здесь замечательный!

Сталин указал рукой на чуть подвыпивших судостроителей, которые налегали на еду и напитки, по большей части принесенные с собой. Было довольно шумно, потом и вообще завели песни. Сталин много подливал Жукову. За одним столом они сидели впервые, и Сталин решил подпоить Владимира Николаевича. «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке!» – гласит народная мудрость. Затем, оставив собравшихся за общим столом, руководство перешло в адмиральский салон. Здесь уже хозяйничали люди Власика. Стол был гораздо богаче, где-то в третьем часу ночи Сталин отсадил Жукова на диван и сам сел рядом. Продолжил разговор с ним о Хрущеве.

– Меня интересует ваше мнение о наших руководителях в Москве. Вы у нас бываете редко, а со стороны гораздо виднее. Опыта вам не занимать, а работа в тесном коллективе имеет свои психологические особенности.

Жуков понял, что Сталин хочет узнать и о ком должна пойти речь: ближайшее окружение вождя. Сославшись на то, что довольно слабо знаком со многими, он дал психологическую оценку Берия, Булганину, Ворошилову, Кагановичу, Маленкову, Первухину и Сабурову, особо выделив троих из них: Берия, Хрущева и Кагановича.

– Почему эти?

– Хрущев не простит вам никогда смерти сына, Каганович – смерти брата и отказа от создания в Крыму Еврейской АО, а Берия – единственный человек, который может устранить генерала Власика. Плюс он считает этих двоих «недоумками» и думает, что он всех их «переиграет», но врагов у него слишком много. Хрущеву ничего не стоит затем устранить и самого Берия, найдя общий язык с командованием Советской армии. «Трофейные скандалы» не пошли на пользу МВД и МГБ, тем более что «своих», типа Серова, МГБ надежно «прикрыло».

– Что с Поповым?

– Он выехал на родину, в Сибирь. За ним вылетели, доставят в Москву.

– Тоже прилетайте, товарищ Жуков. – Он повернулся и рукой поманил Власика, что-то сказал ему. Затем сказал уже Жукову: – А пить флотские умеют! – и показал на присутствующих, где, кроме группы адмиралов, все были изрядно навеселе.

Через несколько минут Сталин вышел из кают-компании в сопровождении Власика и еще трех человек. Через полчаса его поезд тронулся в сторону Москвы.

Попова нашли в тайге под Свирском на Ангаре. Он устроился в старательную артель. Старенький биплан МБР-4 прилетел за ним и плюхнулся на воду в 12 километрах от места базирования артели. Попов вначале заупрямился:

– Я – матрос запаса! Мне все это на фиг не надо!

Лейтенант Колчин, адъютант командующего, которого Попов хорошо знал, передал ему письмо Жукова.

– Командир просит приехать, Иван Петрович.

Иван почесал довольно длинную бороду, которую он отпустил, чтобы перестать быть похожим на Героя Советского Союза капитана 1-го ранга Попова, командира К-56.

– Ну, если так…

Письмо он открыл только в воздухе. Старенькая «итальянка» еще один раз села на воду: летчики что-то подкрутили в двигателе, он перестал чихать, и сели они уже в Иркутске. Там «сидел» Си-47 командующего, на нем и вылетели в Москву. Одет Попов был по-походному: черный ватник, косоворотка, черные вельветовые брюки, заправленные в кирзовые армейские сапоги. Застеснялся он уже в Москве, когда выяснилось, куда они едут.