Жертва

Я рванула к нему, чтобы схватить руль свободной рукой. Моя нога пронеслась вперед, и я больно ушиблась обо что-то щиколоткой. Платье на моей спине предательски затрещало, а затем я ощутила, что тонкая ткань сползает с моего тела, безвольно опадая вниз. Все это продолжалось какое-то одно-единственное мгновение, но мне казалось, что я нахожусь в замедленной съемке.

Наконец моя саднящая от боли ступня нашарила между ног Конора педаль, и я со всей силы надавила на тормоз. Машину рвануло вперед, а затем так же резко отбросило назад.

Я ударилась виском о руль и упала на спину, распластавшись на сидении. Конор оказался сверху. Что-то теплое и липкое стекало по моей груди. Я подняла глаза и увидела, что его старые швы на лбу и скуле разорваны. С его левой щеки тонкой струйкой стекала кровь. Ладонь Конора все еще лежала на моей шее, и я не могла нормально дышать.

Он не отрываясь следил за моими зрачками, как будто пытался проникнуть вглубь моих мыслей и узнать, о чем я сейчас думаю.

От моего платья остались одни лохмотья – змейка лопнула, и теперь целая ткань тускло мерцала только на моих бедрах. Конор не мог не заметить моего чертового крошечного лифчика, подаренного Самантой. Его ладонь медленно сползла с моей шеи и остановилась возле бешено колотящегося сердца.

Он скользнул пальцами по моей горящей коже, а затем поднес руку к своим разбитым губам. Все его пальцы были перепачканы собственной кровью. Я все еще ощущала, как на меня отрывисто падают капли, скатываясь в ложбинку между грудей.

Он смазал кровь, зависшую на кончике его пальца, о нижнюю губу, а затем высунул кончик языка и скользнул им, будто пробуя густую багряную жидкость на вкус.

Все это время я лежала, словно парализованная, мелко дрожа от каждого его прикосновения. Меня снова сковало странное чувство, похожее одновременно на животный страх и желание вцепиться в его окровавленное лицо своими губами. Я не могла пошевелиться, тело отказывалось меня слушаться.

Музыка продолжала громыхать из колонок, повторяя свои грустные слова вновь и вновь. Порше Конора накренился на одну сторону, на лобовом стекле сияла свежая трещина. Руль, перепачканный кровью, все еще слабо подрагивал.

Я не знала, где мы сейчас находимся. Скорее всего, мы съехали с дороги, как только Конор выпустил руль из рук.

Он был полнейшим психопатом. Теперь я не могла больше этого отрицать. Конор был болен. На всю его чертову голову. Сейчас его густые светлые волосы растрепались и торчали в разные стороны, на висках пряди слиплись от крови. Он казался совершенно безумным.

Его губы слабо улыбались, а блестящие желтые глаза скользили по моему лицу снова и снова, изучая меня словно вожделенный трофей. Ему было наплевать на то, что стало с его Порше. Он не замечал того, что сильно пострадал от удара, когда остановилась машина. Все его внимание было приковано ко мне. Он гладил мою шею, слегка затрагивая грудь, но не решаясь двигаться дальше.

Эта жуткая молчаливая игра в гляделки продолжалась до тех пор, пока окровавленные губы Конора не оказались слишком близко от моего лица.

Кончики его гладких волос скользнули по моей щеке. А затем я ощутила, как его влажный язык изучает мой подбородок. Еще несколько мгновений – и я могу почувствовать вкус его крови и терпковатый запах его тела. Он легко проскальзывает острым языком в мой рот, наконец прикрывая свои бешено горящие желтые глаза.

Я не чувствую ничего, кроме аромата его кожи и движений его языка на моих губах. Кажется, что мое тело отключило все прочие сигналы. Я все еще не могу пошевелиться и лишь расслабляюсь под его руками, как уставшая от долгого преследования добыча.

Конор Мейерсон победил. Я больше не могу ему сопротивляться. Я не хочу этого делать.

Но прежде, чем я успеваю запомнить вкус его языка, он отстраняется. Его лицо снова обретает прежнее выражение. Как будто не он только что отпустил руль. Как будто не он потерял контроль, заставив меня попробовать вкус его крови.

– Вставай, крошка, – произносит он, рывком поднимаясь и выскакивая из машины. – Давай прогуляемся.

Я дрожащими ладонями вытираю его кровь со своей груди, а затем на ватных ногах выбираюсь из Порше. Все мое платье разодрано в клочья, на ногах блестят свежие ушибы. Правая щиколотка опухла и болезненно пульсирует.

Машина Конора выглядит ужасно.

Только теперь я замечаю, что успела затормозить в последний момент. Еще несколько секунд – и мы на полном ходу врезались бы в дерево, распластавшее огромные голые ветви на обочине и вмявшееся своим намокшим стволом в передний бампер Порше. От этой мысли мне становится нехорошо. Я обнимаю себя трясущимися руками, стараясь прикрыть просвечивающую через нелепый лифчик Саманты грудь.

– Ты чуть не убил нас! – в моем голосе сквозит истерика.

На ночном шоссе нет никого, кроме нас. Порше Конора направлялось в ту сторону, в которую почти никто не ездит. За все время, пока мы топтались на обочине, мимо не проехала ни одна машина.

– А разве ты бы не хотела умереть вместе со мной, крошка? – спрашивает он, едва заметно улыбаясь.