Жертва

– Да ты на самом деле больной! – мой голос переходит на пронзительный крик. – Как тебя вообще допустили к занятиям в колледже?

Но он не реагирует на мои слова, как будто ему наплевать. Обогнув Порше, он подходит ко мне и протягивает свою ладонь, на которой все еще видны следы свежей крови:

– Мы оба больны, крошка. И ты, и я. Поэтому мы сейчас стоим вдвоем на безлюдном шоссе рядом с моей разбитой машиной. Поэтому на мне пятна крови, а ты ходишь полуголая, как избитая сутенером шлюха. Мы оба сумасшедшие, крошка. Разве это не прекрасно?

Мне нечего ему ответить.

Потому что я знала, что он в чем-то прав. Конор Мейерсон всегда говорит правду и никогда не лжет.

Если бы я была нормальной, я бы ни за что не села в его машину. Если бы я была нормальной, я бы никогда не ответила на его поцелуй. Если бы я была нормальной, то мое тело не сотрясалось бы от нервной дрожи после каждого прикосновения его рук.

Я не стала протягивать Конору свою ладонь. Он развернулся и неспешно побрел прочь, бросив машину и даже не утруждая себя необходимостью ее закрыть. Мне не оставалось ничего, кроме как побежать за ним следом. Я не имела ни малейшего понятия, где мы и как далеко успели отъехать от колледжа.

– Куда ты идешь?

Мейерсон молча продолжал идти вперед, засунув руки в карманы своих испачканных красными каплями джинсов. Как будто у него случился провал в памяти, и он позабыл о моем присутствии.

– Конор! – заорала я, споткнувшись о камень и едва не упав в грязь.

Необъяснимые перемены в его поведении доводили меня до внутреннего отчаяния. Сначала он набрасывался на меня, как изголодавшийся лев на свою жертву, а затем внезапно оставлял меня, сбегая прочь.

– Я обещал тебе показать одно особенное место, – произнес он, даже не думая притормозить и подождать меня.

– Черт!.. – мои ноги разъехались в липкой жиже, и я с трудом удержала равновесие. – Я думала, в Англии живут настоящие джентльмены, которые не бросают девушек утопать в лужах грязи.

– Я ведь предлагал тебе свою руку, крошка, – равнодушно обронил Конор, скрывшись в темноте где-то впереди.

Я раздраженно прикусила губу и постаралась сохранить остатки самообладания. Мне казалось обидным и неправильным все то, что произошло между нами в его машине только что.

Почему он никогда не старается зайти дальше? Почему он боится меня? Или он опасается не моей реакции, а того, что он способен сделать со мной? Ведь он абсолютно точно неизлечимый психопат. Может ли быть так, что Конор Мейерсон просто заставляет себя держать безопасную дистанцию?

Все эти вопросы роились в моей голове, на которой не осталось и следа от роскошной укладки Саманты. Теперь мои волосы, намокнув от сырого ветра, разлетались в разные стороны, безжизненно поникнув. Тяжелые и холодные, они опутывали мою шею, как еще недавно это делали пальцы Конора.

Если он на самом деле не хочет причинить мне боль и боится самого себя, то ему не может быть легко находится рядом со мной. Сколько раз я замечала блестящие безумные искры, таящиеся в его желтых глазах. Сколько раз он готов был броситься на меня, чтобы растерзать свою новую жертву.

Но затем он всегда брал себя в руки. И тогда передо мной вновь оказывался тот самый Конор – осторожный, сдержанный и почти что даже нормальный.

– Я хочу спросить тебя… – мне стоило большого труда догнать его ускользающую в темноте фигуру. – Можешь пообещать, что скажешь мне правду?

– Не уверен, – просто ответил он. – Есть вещи, о которых тебе лучше не спрашивать.

– Это невозможно, Конор. Я не могу не спрашивать тебя. Теперь… – я запнулась и ощутила, как вспыхивают мои щеки. – Теперь я должна знать больше.

Он остановился, и его намокшие светлые волосы вспыхнули сотнями искр в оранжевом свете придорожного фонаря. Сейчас его лицо казалось застывшим, почти безжизненным. Недавно оно горело безумным и странным, почти животным желанием, но теперь с него ушли все эмоции. Как только ему удавалось так быстро менять свои маски?

– Что же ты хочешь узнать, крошка?

Я глубоко вдохнула холодный влажный воздух. То, что происходит сейчас, возможно, имеет для меня куда большее значение, чем все, что было раньше.

Лишь в это мгновение я осознала, что Саманта оказалась права. Стоило мне перестать сопротивляться и оказаться рядом с ним, как вся пережитая боль начала стихать. За все время, пока мы были здесь, я ни разу не вспомнила о Билле. Мое сердце каким-то невероятным образом исцелилось, склеив свои растерзанные осколки. И теперь внутри него все было пропитано запахом Конора Мейерсона.

– Ты на самом деле совершал все эти ужасные вещи? Ты причинял другим людям боль?

Я с надеждой смотрела в его глаза. Темные и непривычно тусклые, как будто два океана, которые навсегда покинула жизнь.

Пусть он скажет, что никогда этого не совершал. Пусть признается в том, что все эти слухи – какая-то глупая, невозможно абсурдная шутка.

Но он разбил мою надежду в следующую же минуту. Едва заметно подернув плечами, словно стряхивая с себя влажные капли, он произнес:

– Да.

– Но зачем?