Жертва

Губы доктора Фоскатта растянулись, не показывая зубов, как будто он отчаянно пытался улыбнуться, но не знал, как это делается.

— Сколько можно повторять, что я не намерен рассказывать первому встречному о том, какое лечение назначаю своим пациентам.

— Понятно. В таком случае расскажите мне хотя бы о последнем визите миссис Гибберт в вашу клинику.

— Она непростая женщина, — ответил доктор и откинулся на спинку кресла.

Сняв очки, сложил их и принялся постукивать дужками по журналу. На сей раз постукивание было относительно медленным — не чаще чем один несильный удар за пять секунд.

Триш показалось странным, что доктор вдруг расслабился. Почему разговор об эвтаназии беспокоил его гораздо сильнее, чем упоминание о последнем визите Деборы Гибберт? Судя по рассказам самой Деб, между ней и доктором разыгрался жуткий скандал.

Триш мягко улыбнулась и стала терпеливо ждать, когда Фоскатт продолжит.

— В отличие от матери — абсолютно очаровательной женщины, которая всегда относилась к своему мужу очень терпеливо, — миссис Гибберт упорно не хотела понимать, что доктора и медсестры далеко не всемогущи.

«Так вот почему вы, доктор Фоскатт, предпочитаете, чтобы убийцей была Дебора, а не ее мать», — подумала Триш, а вслух сказала:

— Ну так что же она сделала, когда приходила к вам в клинику в последний раз? Я имею в виду Деб.

— Верьте или нет, но она ворвалась в приемную и отчитала меня прямо перед пациентами.

Голос Фоскатта снова задрожал. Доктор поджал губы и стал похож на немолодую гейшу, которая не успела нанести макияж.

— Она заявила, что, если бы кто-то обращался с собакой так, как я обращаюсь с ее отцом, он оказался бы на скамье подсудимых.

— А вы, насколько я понимаю, восприняли ее слова как просьбу прекратить страдания мистера Уотлама?

— В общих чертах — да. Во всяком случае, никакого иного толкования я здесь не вижу, что бы там ни говорил адвокат миссис Гибберт в суде. Юристы способны любую фразу вывернуть так, что она будет свидетельствовать в пользу их клиента. Такие священные понятия, как истина и справедливость, им абсолютно чужды.

Доктор сделал паузу, словно давая Триш возможность возразить, но она не видела никакого смысла в том, чтобы объяснять ему нужды и ограничения собственной профессии.

— И кстати, я ни на долю секунды не поверил, что этой женщиной руководило стремление закончить страдания отца.

— Доктор Фоскатт…

К сожалению, доктор так увлекся, что ничего из сказанного Триш не могло бы его остановить.

— Будь в миссис Гибберт хоть капля доброты и порядочности, она выполняла бы свой долг перед отцом до самого конца. Однако она не захотела этого делать и не сделала. Она убила отца, чтобы избавиться от неудобств, которые причиняла его болезнь.

— Значит, вы никогда, ни одной секунды не сомневались в том, что миссис Гибберт виновна? — медленно спросила Триш, стараясь, чтобы звук ее голоса снизил эмоциональную температуру, которая успела раскалиться до невозможного.

— Еще раз напоминаю вам, мисс Магуайр: вскрытие подтвердило мои первоначальные подозрения. Сердце мистера Уотлама остановилось в результате удушья. Суд признал миссис Гибберт виновной. Стало быть, никаких сомнений нет и быть не может. Все ваши расследования — не более чем пустая трата времени. Надеюсь, вы объясните это мистеру Чейзу, когда отправите ему отчет.

— Насколько я знаю, доктор Фоскатт…

Триш замолчала на полуслове. Привычка доктора вставлять в каждую фразу ее имя оказалась заразной. Триш начала предложение заново:

— Насколько я знаю, при вскрытии нельзя найти достоверных признаков того, что человек погиб от удушья.

Доктор Фоскатт взглянул на нее так, словно хотел подавить своей несравненно большей компетенцией.

— Пух и перья в гортани появляются только у писателей-романистов. Петехиальные кровоизлияния встречаются гораздо реже, чем принято думать. Если при удушении замедляется сердцебиение, то обнаружить это при вскрытии никак нельзя.

— Вы прекрасно информированы, мисс Магуайр, — сказал доктор, и если бы он набрал полный рот уксуса, его слова не прозвучали бы кислее.

— Благодарю вас. Теперь скажите, почему вы так уверены, что сердце вашего пациента не могло остановиться само по себе?

— Нет ничего проще. Мистер Уотлам не отличался крепким здоровьем, но никаких проблем с сердцем у него не было. Его смерть не могла быть вызвана естественными причинами. Все, что вы тут навыдумывали, я считаю просто смехотворным. Боюсь, все дело в вашей полной некомпетентности. А теперь, извините, я вынужден попросить вас уйти. У меня масса важной работы.

«У меня тоже», — подумала Триш. Ей захотелось взять Фоскатта за горло и перечислить ему все дела, которые она выиграла. Неудивительно, что однажды и Дебора потеряла в этой комнате терпение. Бедняжка наверняка недосыпала, безумно волновалась за родителей. В такой ситуации непросто разговаривать с человеком, который способен слушать тебя и не понимать ни единого слова. На месте Деб она тоже пришла бы в ярость.