Жертва

На языке у Аэлиши вертелось сотня вопросов. Но Древнейший не дал их дожидаться. Мужские губы настойчиво прижимались к ней, а его руки вновь заскользили по телу, разжигая унявшийся пожар. Здравый смысл опять оттеснил тот сладкий дурман, который владел ей ранее. Но одних ее губ Богу было мало, проложив цепочку поцелуев от шеи и вниз, он мягко вобрал в рот напрягшийся сосок.

— Шейссах! — ее вскрик более походил на стон.

— Шейсаллех, — зарычал мужчина, вскидывая на нее разгорающиеся глаза, — это мое имя! Запомни!

— М-м-м, — все, что смогла ответить она, когда мужчина вновь принялся терзать ее грудь. В этот момент она готова была звать его как угодно, лишь бы он не останавливался. Полупрозрачные шаровары с нее попросту содрали, шелк не соперник охваченному страстью Богу. Разорванная тряпочка отлетела в сторону, следом отправился тяжелый пояс. Обнаженный мужчина навалился сверху, раздвигая своими бедрами ее ноги.

Его рука скользнула вниз, протискиваясь между их телами и стремясь туда, где она решалась прикоснуться только для того, чтобы обмыть себя. И где сейчас клубился мучительный жар и ощущение пустоты. Ладонь накрыла лишенное всякой защиты абсолютно гладкое местечко, и Аэлиша громко застонала, что есть силы цепляясь за напряженные плечи Древнейшего.

— Какая чувственная, — прохрипел он. Длинный палец проник внутрь, и она чуть не потеряла сознание от нахлынувших ощущений. Бедра сами дернулись навстречу, желая повторить эту порочную ласку. И он повторил. Снова и снова, под ее стоны и собственное, глухое шипение. Но любое его движение лишь разжигало бушующий пожар.

— Пожалуйста, пожалуйста, — умоляла Аэлиша, сама не понимая чего просит. В какой-то момент его рука исчезла и вместо наслаждения она почувствовала резкую боль.

— А-а-а! — ее крик перехватили поцелуем. Мужчина замер, позволяя ей пережить боль, и лишь хвост беспокойно метался из стороны в сторону, выдавая нетерпение Древнейшего.

— Шейсаллех, больно… Отпусти… — шипела она в его губы.

— Поздно, цветочек. Потерпи.

Он слегка двинулся, проталкивая свою плоть глубже. Аэлиша ощущала, как трудно растягиваются мышцы, неохотно принимая вторженца.

— М-м-м, как в тебе хорош-ш-шо, — блаженно шипел мужчина. Девушка прикусила вспухшие губы. Ей было совсем не хорошо! Достигнув предела, он двинулся назад, оставляя ее тело. Но не успела Аэлиша обрадоваться предстоящему облегчению, как мужчина снова толкнулся в нее. А потом обратно назад. И снова — вперед-назад, веред-назад. С каждым новым толчком боль становилась все тише. Исчезая, она уступала место приятному ощущению наполненности. Кажется, ей хотелось именно этого.

Темп постепенно нарастал. Древнейший уже не щадил ее, резкими движениями проникая внутрь так глубоко, как только мог. Громко вскрикивая, она подавалась на встречу, оплетала ногами сильные бедра и словно оголодавшая, набрасывалась на его рот, раз за разом стремясь выиграть поединок губ и языков. И каждое ее поражение было до того сладким, что незамедлительно хотелось пробовать еще.

— А-а-ах, — крик вырвался из горла, когда внизу живота все скрутило в упоительных судорогах. Острое, как сотня лезвий, наслаждение, пронзило ее от макушки до пят, заставив выгнуться дугой в могучих объятьях Шейсллеха. Глухо застонав, он крупно вздрогнул всем телом. Мужская плоть увеличилась и Аэлиша почувствовала, как глубоко внутри растекается что-то теплое.

С блаженным вздохом удовлетворенное божество рухнуло на опустошенную Аэлишу. Нахально умостив ладонь на ее груди, Шейсаллех уткнулся в ее волосы и замер. И только хвост, неторопливо подползал ближе, укладываясь вокруг нее в теплый кокон.

— Как ты, цветочек? — пробормотал в ее макушку Шейссалех. Аэлиша прислушалась к себе. Сильных моральных терзаний по поводу потери невинности она странным образом не испытывала. Близость Шейсаллеха хоть и смущала, но была более чем приятна. До этого у нее порой возникала тяга к привлекательным мужчинам, которых она видела на ярмарке, но так же быстро влечение исчезало под трудностями и лишениями повседневной жизни. Когда тело в изнеможении — по сторонам смотреть не станешь… Вспомнив о теле, Аэлиша поерзала. Между бедер саднило и слегка жгло. Неприятно, но терпимо.

— Чуть-чуть неприятно. Ну… там, — краснея, пробормотала она.

— С тобой я становлюсь слишком забывчивым, — в голосе Бога слышалась улыбка и намек. Вот только на что, Аэлиша не могла понять. Или просто не допускала этой мысли. Мужская ладонь скользнула вниз и уткнулась в стиснутые бедра.

— Разведи ножки, цветочек мой.

— А…хм, а можно позже? — робко попросила она. Ощущение дискомфорта грозили новой порцией боли, вздумай Бог повторить близость.

— Я помогу тебе, глупышка. Уберу боль.

Кусая и без того искусанные губы, Аэлиша слегка развела колени в стороны.

— Смелее, — подбодрил ее Шейсаллех, — в такую щелочку не поместятся даже твои тонкие пальчики.