Жертва

– Мне все еще платить цеху за сведения? – осторожно спросил Бранше, и в голосе его послышалось сочувствие.

– Нет… – потрясенно выдавил из себя Рэн. – Не надо… я все узнал. Если… если я не вернусь… ты расскажешь все Арману.

– Арману? – не понял Бранше.

Рэн его уже не слушал. Он вылетел из таверны и бросился к храму родов. Он знал, что не выстоит против Алкадия, но свою богиню молил только об одном… успеть бы. Потому что если Миранис умрет…

Не снижая темпа, Рэн послал ниточку зова Инею, и, не замечая потрясения кассийцев, вскочил на спину черного, как ночь, пегаса. Изящное животное, ни о чем не спрашивая, оттолкнулось точеными копытами от мостовой и расправило крылья, взлетая над умытым дождем городом.

Рэн не видел, как выбежал вслед за ним из таверны Бранше. Не видел, как оборотень огляделся. Громыхнул гром, из вороха одежды вылетел огромный волк и стрелой устремился по спящим улицам, не упуская из виду летящего над городом пегаса.

***

Так и не дождавшись Бранше, Гаарс вздохнул. Поцеловал привычно сестру и уже засыпающего на ходу Риса, накинул плотный плащ и вышел под тугие струи дождя.

Погода разыгралась не на шутку, где-то вдалеке уже проносился гром, прошивали небо тонкие ниточки молний, и дом за спиной манил уютом и теплом. Как же не хотелось уходить в эту темноту… но… есть люди, которых нельзя ослушаться. И, освободившись от поводка наемника, Гаарс попал в другую ловушку. Стал слугой телохранителей.

3. Миранис. Зов

– Он не вернулся, – осмелился сказать Арам. – Мой вождь, уже темнеет, он и не думает возвращаться в замок.

Сидевший в кресле Элизар, не отрываясь от чтения, лишь пожал плечами и ответил:

– Пусть побегает, если так хочет.

– Без эльзира? Целый день без еды и воды? Мой вождь…

– Виссавия не позволит ему умереть…

Даже если он этого хочет. Любому в Виссавии позволит, но не вождю и его наследнику. Это их дар… это их проклятие.

***

На верху башни тревожил холодный ветер, кидал в лицо дождевые брызги, развевал за спиной тяжелый от влаги плащ. За зеленым кольцом магического парка плыл в дождливой пелене город: частый, запутанный лабиринт улиц, далекие точки-повозки, черепичные крыши многоэтажных домов, а между ними – высокие, остроконечные стрелы башен храмов.

Даже сюда донесся звон колоколов: город окутывала темнота, а с ней близилось время молитвы и окончание работы.

Рэми так и не пришел. Обиделся всерьез? Знать бы на что. Знать бы, что с этим делать, как разговаривать с собственным телохранителем. Посланный сразу после возвращения в Кассию в покои Армана хариб ошарашил новостью… Рэми, вместо того чтобы со всей свитой вернуться в замок повелителя, предпочел сразу же незаметно улизнуть в одно из родовых поместий.

– Твой брат с ума сошел? – прохрипел тогда Миранис.

– Я напишу ему, – заметно побледнел Арман, которому так и не вернули его облика.

Тогда Миранис и сказал, что Рэми ему не нужен, чтобы успокоить его брата. Самому бы как успокоиться, как усмирить полыхающий внутри гнев, который так хорошо чувствовали телохранители и совсем не чувствовал Арман?

Дотянуться до Рэми не удалось. Телохранитель закрылся, закрылся основательно, и Миранис, заскрипев зубами и наступив на горло собственной гордости написал упрямцу аккуратную, дружескую записку. Был уверен, что мальчишка прибежит на зов, как прибегал всегда. Но вместо этого получил вежливый, официальный… отказ.

– Занят? – не поверил своим глазам принц, комкая записку и швыряя ее в огонь.

Кадм вздохнул, и по глазам его было видно: телохранитель с удовольствием бы нанес Рэми визит лично. И принц бы, пожалуй, разрешил, да только времени уже совсем не осталось. Кадм был нужен здесь. Все они были нужны. Неизвестно, что ждет их в городе, за стенами замка.

А город все более завоевывала темнота. Сначала углубила тени улиц, потом доползла по стенам до крыш домов, медленно погружая все вокруг в сумрачный полумрак. Один за другим загорались огни. То неподвижные, в окнах домов, то бегущие струйками по улицам города, на повозках и каретах. А Мир все так же стоял на башне и не спускал взгляда со знакомых до боли улиц.

– Рэми не вернулся? – спросил он Лерина, сменившего на дежурстве Кадма.