Жертва

Но вновь взвились к куполу песнопения жрецов, полилась на алтарь сила хранительниц, запахло в воздухе морозной свежестью: богиня отзывалась на ритуал, ее сила рисовала узоры инеем на боках алтарей, вливала магию в неподвижные тела уже спавших телохранителей. И в Мираниса. Вирес, стоявший там, где недавно стоял наследник, холодно за всем наблюдал. Поклонился вождю и вновь погрузился в ритуал.

Этот телохранитель нес на себе печать чужой смерти. Впрочем, Элизару ли его в этом винить?

В своем замке он пустилзов старшему целителю, ворвался в свой кабинет и испугал ожидавшего тут, задумавшегося над чем-то Арама.

– Мой вождь, – поклонился советник.

Было уже поздно: за окном опустилась ночь, Виссавия чуть плакала дождем, отзываясь на волнение вождя. И в кабинете было темно: советник не зажег почему-то огня. Слишком много думает. И, наверняка, о Рэми.

– Ритуал закончился? – осмелился спросить Арам и слегка сощурился, когда по приказу вождя загорелся на письменном столе светильник.

– Да.

– Успешно?

– Да, обоих убитых телохранителей вывели из-за грани.

– Почему же ты… – прошептал Арам и осекся. – Что тебя беспокоит, мой вождь? Если я только могу помочь…

– Можешь, Арам, но об этом чуть позднее, – вождь сел за письменный стол, и Арам шагнул в сторону, удивленно посмотрев на появившегося перед ним старшегоцелителя.

Старик знал, почему его позвали. Знал и боялся, упал на колени, прошептал виновато:

– Прости, мой вождь. Это моя вина, не досмотрел.

Это их всех вина. И никого. Это выбор Нериана. Но если виссавиец упрется в своей вине, никто его, увы, не переубедит, даже сам вождь. Старик искренне переживал за наследника, искренне хотел ему помочь и искренне убивался, что не может. Но Нериан не поверит в его искренность.

– Где сейчас Вирес? – спросил Элизар, не спеша успокаивать старшего целителя. Чуть позднее. Арам на миг напрягся и тихо ответил:

– Уже в своих покоях. Вычерпан до дна. Спит, мой вождь…

– Нериан?

И вновь недолгое молчание и тихое:

– Спит, мой вождь. Хариб напоил его успокоительным отваром и теперь сидит рядом с его кроватью. Мой вождь, разве наследник не должен устать еще больше, чем Вирес, так почему же…

– Ответь Араму, Лирд, – приказал вождь целителю, и хранитель знаний тревожно дернулся, еще не до конца понимая. А надо, чтобы понял. Чтобы осознал то, что услышит и смог бы сыграть свою роль как надо.

– Нериан ранен, – осторожно начал целитель.

– Его ладони? – чуть удивленно сказал Арам. – Вирес уверил наших хранителей вести, что Тисмен легко с ними справится, когда очнется.

– Ответь Араму, – еще раз приказал Элизар. – И не бойся так. Я уже знаю правду.

– Как ты и приказал, мой вождь, я просмотрел воспоминания Рэна, – начал целитель. – Когда наследник закрыл собой брата, большая часть удара пришлась на щит, но искры темной магии ударили Нериана по глазам. Думаю, Нериан уже в скором времени…

– Не в скором времени, а уже, – прервал его вождь. – Отсюда его ужас после ритуала. Потому ему нужно было успокоительное, чтобы заснуть, несмотря на его усталость. И, как я понимаю, мы не можем ждать пробуждения Тисмена, не так ли?

– Нет, мой вождь. Если подождем, последствия могут быть неотвратимы. Там нужны старшие… я мог бы попробовать, я бы очень хотел бы, но я даже подойти к нему не могу… Прости меня, мой вождь, это моя вина! Я не могу заслужить доверия наследника! Прости!

Элизар горестно вздохнул и поднялся. Он обошел стол, встал перед коленопреклонным советником и посмотрел с сожалением. Он понимал, что так раздражало племянника в виссавийцах, очень хорошо понимал. Эта безапелляционная верность, это их искренне желание услужить своему вождю и клану, их вера в собственную исключительность, частенько переходящая в гордыню. Они дети своего клана. Умные, наделенные даром, но все же дети. Которые, будто родителям, беззаветно верят своей богине и своему вождю, и больше всего на свете боятся их разочаровать или подвести. И обращаться с ними надо как с детьми: бережно. Даже если они, как и Лирд, в отцы, если не в деды, годятся.

– Пойми, Лирд, – сказал Элизар. – Мой племянник хорошо знает, на что вы способны, оттого вам и не доверяет. В этом он похож на меня. Не хочет расставаться с собственной болью, думая, что это делает его живым…

– Делает ли? – осмелился спросить Лирд.

– Не знаю, – ответил Элизар, пожимая плечами. И усмехнулся, увидев удивление в глазах Арама. Ну да… они его дети, все виссавийцы его дети, и все они не понимают: Элизар тоже человек. Тоже умеет ошибаться. Но… кто из детей видит в детстве ошибки своих родителей?

– Мы поможем ему, Лирд, – сказал Элизар. – Встань! Во всем этом нет твоей вины, ничьей нет. И вместо того, чтобы искать виноватых, надо решить, что теперь делать.

Вы бы и сами давно решили бы… если бы… ваша любовь к вождю и наследнику не затмевала вам взор.

– Скажи мне, Арам, старшие хранители дара могут на время перенимать чужой дар?

– Да, мой вождь, – удивленно ответил Арам.

– Возьмешь дар Лирда и пойдешь к наследнику.