Жертва

– Хэрэле… – прошептал наследник, и Элизар вздрогнул, подумав, что ослышался: так обращались в Виссавии дети к своим старшим родственникам. Но у Элизара не было родственников в Кассии… не было никого, о ком бы он не знал: никто бы не позволил кому-то кровей виссавийских вождей жить в безызвестности в чужой стране… разве что… Мысль пришла и ушла, растворившись в магическом мареве, наследник застонал вдруг, выскользнула из-под его ресниц, потекла по щеке слеза, легким шорохом проскользнул по спальне стон:

– Прекрати! – и вождь убрал ладонь с груди наследника.

И сразу же исчез, будто и не было его, туман кассийской магии, окутало наследника белоснежное сияние, и в спальне запахло уже не кассийской, виссавийской силой… Богиня, они не ошиблись… не могли ошибиться… Виссавия его признала. Виссавия наполняла его магией, белоснежной, магией вождя, с любовью убрала синяки на его шее, ласково, как мать, пригладила волосы… и вновь исчезла, оставив в груди чувство опустошенности…

– Ты истинный вождь нашего клана, – прошептал Элизар. Вождь, принадлежащий чужим богам. На чьих запястьях волновались теперь, гневались и полыхали светом синие татуировки, которых никто в Виссавии, даже хранители знаний и дара, прочитать не мог.

Наследник кассиец. Высокорожденный, архан. Судя по всему, высший маг, что в Кассии редкость… на вес золота. Потому-то и не хотел он смириться так просто, потому-то был так горд: знал себе цену.

А ведь и в самом деле похож на Элизара... не только внешне. И думает так же, и раздражается из-за того же. Только моложе и упрямее. Когда-то он тоже был таким. Когда-то его это погубило...

– Пусть проспит до ночи, – сказал Элизар. – Отдохнет как следует, будет гораздо сговорчивее. Теперь нам некуда спешить. Присмотри за ним, Арам.

– Да, мой вождь.

– Прикажи Рэну найти кого-то, кто сможет прочитать его татуировки.

– Ты хочешь пригласить в клан чужака?

– Почему бы и нет… только позднее. Через пару дней. Может, до этого он сам все расскажет.

Уходя, Элизар успел заметить растерянность в глазах Арама, и улыбнулся по себя… Богиня не теряет времени. Богиня заражает своих людей любовью к новому вождю, как заражала раньше любовью к роду Элизара. Жаль, конечно, что на трон Виссавии не взойдет потомок Элизара или хотя бы кто-то его крови… но… боги все решили иначе. И, сказать по правде, Элизар испортил все сам.

***

– Открой глаза, мальчик мой…

Не спит? Он не мог не спать… он плыл по теплым волнам покоя, в белоснежном тумане, и вслушивался в ласковые нотки голоса… он знал и не знал этот голос. Он помнил и этот тон, и ощущение щемящего душу счастья, потому что рядом был он… но…

– Ну же… открой глаза.

Может, он не спит… может, он спал до сих пор… и ему все приснилось? И что он уже взрослый, и что он потерял и вновь обрел брата, и что он стал телохранителем наследного принца Кассии? Все приснилось… и ему вновь пять. И он снова в Виссавии, в своей комнате. Вдыхает влетающий через окна запах, купается в прохладе летнего утра и вслушивается в родной до боли голос.

– Хэрэле…

Слово застыло на губах, запястье обожгли огнем магические татуировки, и Рэми вдруг понял, что нет… он не спит. И ему ничего не приснилось.

– Я же знаю, что ты проснулся… Ты проспал слишком долго, больше суток…

Рэми медленно открыл глаза. Нежной дымкой стекала на пол ткань балдахина, чуть волновалась под легкой лаской ветерка. В открытые окна влетала приторная сладость цветущих акаций и горечь мокрой от росы листвы. И подобно жрущему сухую траву пламени разрасталась в груди тревога. Рэми понял вдруг, где он, как сюда попал и, рывком сев на кровати, посмотрел на невозмутимого Элизара.

Отдохнувший и спокойный, дядя вздохнул и поднялся с края ложа, на котором сидел все это время.

– Вот и проснулся, – горько улыбнулся он. – Не смотри на меня так, наследник. Ты не оставил мне выбора.

Рэми вскочил с ложа и хотел потребовать вернуть его в Кассию, к Миранису, но вместо звуков горло выдало предательское сипение. Ловя ртом воздух, как рыба выброшенная на берег, Рэми схватился за разрывавшее болью горло, и захрипел, пытаясь выдавить хотя бы слово. Тщетно! Боги, тщетно! Он не мог говорить! И собственная беспомощность выжрала душу до дна. Он должен быть рядом с принцем, должен быть!

– Бесполезно, – холодно заметил вождь. – Ты опять скажешь какую-то глупость, не так ли, мой мальчик? И потому я запретил тебе говорить.

Глупость? Вот они, виссавийцы! Знают, как правильно. И если ты считаешь иначе, то это ничего иного, как «глупость»! Рэми не мог остаться в Виссавии, не имел права, но вождь не спрашивал! Даже объясниться не позволил! Дядя, почему?

– Я дам тебе подумать, – тихо сказал вождь. – Когда ты перестанешь смотреть на меня как на врага, мы обязательно поговорим.