Жертва ума (СИ)

  Кайзи знал Инну лучше их всех и для него, ее реакция была предсказуема. Если он любил ее, то у него был очень нелегкий выбор. В его положении, при отсутствии перспективы вернуть прежний облик, рискнуть всем и доверить решить ей судьбу их любви - требовало немало мужества и силы воли. Это был не тот случай, когда можно получить счастливый финал, заставив как-то красавицу поцеловать страшное чудище. Одной красавицы тут было бы мало, пришлось бы добавить для ритуала еще Оракула, Гридика и Флавия, но едва ли, вся эта компания, могла или хотя бы хотела, поддержать ее в этом.

  С другой стороны, оставаться инкогнито и терзаясь в сомнениях, ревниво смотреть на счастье любимой с другим человеком, требовало бы, действительно великой любви и самопожертвования, которого у Кайзи, возможно никогда не было. Кроме того, наверняка, у него возникли вопросы, которые он не мог не задавать себе снова и снова: 'Что, если у меня все же есть шанс вернуть ее, а потом и свое тело или пусть даже другое, но нормальное? Что, если я как-то верну это тело, но уже будет поздно, а она давно любит другого?'.

  Возможно, Кайзи специально провоцировал ее сейчас сделать выбор, освободив тем самым, и себя и Инну, от ожиданий и обязательств, которые они, все равно выполнить были не в силах? Ни он, ни она, уже никогда не будут действительно счастливы при этих условиях. При этом проклиная и себя, и другого, и свой выбор, и эти обстоятельства, которые заставили их это все сделать до конца своей жизни или до момента разрыва.

  Этот нескончаемый поток мыслей в голове Хану, прервала сама Инна. Видимо, выйдя из своих пограничных состояний ума, куда ее ввергло явление Кайзи, она быстро вскочила и решительно схватив его за руку, потащила от дома. Им обоим было о чем поговорить без свидетелей.

  Хану же, сидел с ней на гамаке и когда она встала, тут же потерял в ее лице противовес и потому бодро кувыркнулся назад, ударившись о перила террасы затылком. К старой шишке от удара о плиту храма, добавилась свежая, а он был повержен, лежа вверх тормашками на жестком полу. Хану в очередной раз, пришла в голову мысль об этом регулярном, странном символизме и трагикомичности жизни в целом.

  Мира поспешив на помощь, пыталась поднять его, пока он беспомощно барахтался в паутине гамака, что оказалось очень непросто, поскольку лодыжки застряли в перекрутившихся ячейках сетки. Наконец, запыхавшиеся и раскрасневшиеся от борьбы с плетенным чудовищем, они молча встали, встретившись глазами, что лишь усугубило абсурдную неловкость ситуации, пока Миру не прорвало хохотом и это, наконец, не разрядило обстановку.

  - Меня зовут Хану, - представился он, уже сам давясь от приступов смеха.

  - Да, я поняла, извини, - сказала Мира, которая уже устала смеяться и хотела сообщить нечто важное, но переводя взгляд с Хану на злополучный и теперь уже очень дырявый гамак, снова покатилась со смеху уже до судороги лицевых мышц.

  Теперь она уже совсем не выглядела столь опасной, как показалось ранее. В этой искренне смеявшейся девушке, было трудно заподозрить матерого оперативника местного подполья. В ней не было видно даже тени коварства и хоть какой-то искусственности, а ее смущение и попытки вернуть себе серьезность и строгость во взгляде, сейчас только усиливали впечатление. Мира была очень непосредственна и сразу как-то очень мягко располагала к себе, очаровывая собеседника обаянием нежной юности и невинной чистоты. Она, словно околдовывала ум, вызывая в нем ощущение весеннего свежего воздуха, прозрачных радужных крыльев и легкой красивой мелодии, словно живой невидимой лентой обвивавшей ее хрупкое невесомое тело. Девушка, видимо, сочувствовала или даже симпатизировала Хану, вселяя в него чувство уюта и полной безопасности, подобно ощущению ребенка, тихо и спокойно засыпающего на руках своей матери.

  - Здесь долго оставаться нельзя, нам надо переехать - сказала Мира, как только смогла вернуть себе прежний вид, но ее серые глаза, по-прежнему продолжали смеяться.

  - Куда? - под влиянием ее чар, уже несколько расслаблено спросил Хану.

  Он понимал, что опросив всех мобилизованных с ним 'бродячих' той ночью, уже наверняка нашли свидетелей, кто видел, что он бежал в сторону набережной. А значит, уже отрабатывались и все суда, которые выходили этим утром из порта. И хотя, его спасители были очень осторожны и предусмотрительны, в ближайших городах, куда эти корабли зашли, уже наверняка начался поиск. Поэтому, с самого начала, им не стоило и мечтать о том, чтобы валяться в гамаке здесь и дальше.

  - В ретритный центр в горах. Там очень безлюдно и посторонним вход запрещен, - словно уже откуда-то издалека тихо ответила Мира.