Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Вскоре обеим сторонам стало ясно, что время мирных переговоров кончилось. На Дон повалила вздыбленная отстойная муть больших городов с разноцветными знаменами. Одни шли помогать революции, другие — грабить, насиловать, убивать. Закуролесили по щедрой донской земле полки и банды, эскадроны и отряды, атаманы и батьки, начдивы, командиры и комиссары.

На Юге России сформировалось ядро Белого движения, которое возглавили генералы Каледин А.М., Алексеев М.В. и Корнилов Л.Г. Однако триумвират просуществовал недолго. Каледина смертельно уязвил отказ казаков, которым он всецело верил и на которых рассчитывал, поднять оружие на своих соотечественников. 29 января 1918 года он застрелился, не пожелав смириться с моральным поражением. Не прошло и трех месяцев, как от взрыва артиллерийской гранаты погиб Л.Г. Корнилов. В том же 18-м году внезапная болезнь свела в могилу последнего из состава «военной хунты» генерала М.В. Алексеева — одного из инициаторов низложения последнего российского императора.

Не зря первые месяцы 1918 года считаются периодом триумфального шествия Советской власти. По призывам большевистских агитаторов под красные знамена собирались многие тысячи ее защитников. О каком-то организованном отпоре новой власти говорить пока не приходилось.

Черной вехой стало это время для командиров 2-го петлюровского полка — их разоружили в один прием. Часть тут же переименовали в полк Червонного казачества во главе с В.М. Примаковым. Название красивое, но что за казак без коня? И пришлось «червонцам» топать своим ходом аж под Полтаву, биться там с конными гайдамаками, завоевывать не только ратную славу, но и коней со сбруей да все остальное казачье оснащение. Добыли и за Киев воевали уже конными. По весне прима-ковцы прибыли на Дон. Подобно латышским стрелкам, не как гости заявились — как хозяева. И вели себя соот-ветственно. Помнят их кровавые объятия Новочеркасск, станицы Аксайская и Платовская, многие хутора и рабочие поселки.

Долго будут вспоминать и самих «червонцев», и прочих «казаков-интернационалистов», особенно комиссаров с их непонятной злобой к православной вере и христианам, ко всему, что не вписывалось в круг их идеологических постулатов.

В комиссарах на Дону ярче, чем в ком-либо из других пришельцев, проявилось пренебрежение ко всяким условностям: профессиональной подготовке, быту, традициям, укладу местной жизни, особенностям характера населения. Готовность человека занимать государственный, общественный или чисто партийный пост определяли не компетентность, а преданность делу большевиков. Далекие от казачества пришлые краскомы и комиссары из числа полуэмигрантов, полурабочих, полумещан, но непременно «инородцы», по разумению казаков, ничего, кроме смуты и взаимной неприязни, породить на Дону, Кубани, Тереке, в других казачьих областях не могли. Их не то чтобы не любили. Просто не могли принять, не могли не ненавидеть. Вдобавок появились ненавистные продотряды во главе с теми же пришлыми уполномоченными в кожанках.

4 мая 1918 года на собранном усердием есаула Т.П. Янова Войсковом круге многое могло решиться. Даже несмотря на то, что на него съехались представители лишь десяти ближайших к Новочеркасску станиц и он не мог считаться Войсковым, а получил название «Круга спасения Дона» с правом принимать политические решения. По приглашению Янова и казачьей верхушки на круг прибыл генерал Краснов, перед которым сразу же поставили вопрос: что делать дальше?

Воспоминания

Генерал ответил просто и по существу:

— Бороться с Советской властью. Всеми возможными средствами. Эту борьбу уже начала Добровольческая армия, и мы не можем оставаться в стороне. Готов представить кругу программу действий.

Ответ вполне устроил присутствующих, и они от имени «Круга спасения Дона» предложили Краснову изложить её на очередном заседании. Генерала представили как одного из авторитетнейших казаков, непримиримого противника Советской власти, уважаемого как по возрасту, так и по своему положению.