Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Архив

«Кулик говорил, что нужно в работе артиллерийского управления создавать внешнюю шумиху, показывать мнимые успехи, а на деле принимать возможные меры к ослаблению обороноспособности страны.

Единственная реальная сила, говорил Кулик, которая может помочь нам изменить существующее положение в стране, это война с Германией. Эта война неизбежна, и к ней надо готовиться с таким расчетом, чтобы обеспечить поражение Красной Армии в первых же боях. Соглашаясь с Куликом, я рассказал ему о своей прошлой заговорщической связи с Гитисом. В итоге мы договорились о совместном проведении вредительской работы в системе артиллерийского управления…»

Непохожим на себя выглядит в этих показаниях Георгий Косьмич. Обычно не слишком разговорчивый, в несвойственной ему манере он вдруг нарисовал широкую панораму собственной и Кулика «вредительской работы», главным образом по новым образцам вооружения. Хитро, мол, действовали «вредители»: форсировали их отработку, одновременно затягивая, блокируя выпуск новых же видов боеприпасов к ним.

Оговаривая себя и Кулика под нажимом следователей, Савченко приводил и действительные факты. Вскоре после назначения они выезжали с инспекцией на завод «Баррикады». Довольно быстро удалось выявить несоответствие производственного процесса технологии выпуска некоторых видов военной продукции. Дальше-больше. Стали искать виновников технологических отступлений. Разумеется, стрелочника отыскали и довольно скоро. Оказалось, многие изменения вносились по указанию военного представителя на заводе И.И. Засосова, накануне переведенного в ГАУ. Кулик, если верить протоколам уголовного дела, якобы посоветовал Савченко присмотреться к нему, не придавая пока огласке его деяния на «Баррикадах». Георгий Косьмич вскоре убедился, что Засосов умело фальсифицирует результаты испытаний новых образцов вооружения, искусственно затягивает сроки их доводки. К лету 1939 года таких фактов набралось вполне достаточно, и Савченко будто бы с одобрения Кулика решил предъявить Засосову собранные улики. Тот с испуга остолбенел:

— Георгий Косьмич, что со мной теперь будет?

— А как ты сам думаешь? Ежели мы все это представим куда надо да плюс твои делишки на «Баррикадах» припомним…

— Это все. Конец.

— Почему же так сразу — конец? Не торопись. Мы же не случайно пока ничего не обнародовали. Давай вместе подумаем, как лучшим образом выйти из создавшегося положения.

Придумали сообща такую путаницу в отчетных данных по изготовлению 122-и и 152-мм гаубиц, которая потребовала дополнительных изысканий и затрат по порохам, железным гильзам, в результате возможность введения их в строй оттянулась аж до начала 1941 года. Таким же примерно манером было задержано внедрение 37-мм автоматической зенитной пушки… С серьезными недостатками запущена в массовое производство мина к 50-мм ротному миномету: не имела необходимой кучности поражения, на морозе лопались стабилизаторы.

Кировский завод получил из управления распоряжение начать массовое изготовление 76-мм танковой пушки, не доведенной до необходимых кондиций. Пушки «пошли», но постоянно приходилось что-то уточнять, что-то переделывать. В конце концов после выпуска пятисот штук производство их приостановили. В середине 1940 года эти пушки вообще сняли — появились более мощные образцы.

Застряло в системе бюрократических проволочек принятое на вооружение еще в начале 1939 года противотанковое ружье Рукавишникова, потому что Кулик якобы приказал считать его непригодным к боевому применению. Уже полным ходом шла война, а готовое к массовому выпуску противотанковое эффективное оружие никак не могло попасть в войска лишь потому, что начальник Главного артиллерийского управления Красной Армии маршал Кулик ружье конструктора Владимирова считал более совершенным. Но с ним было еще столько работы… И пока ГАУ и конструкторское бюро Владимирова экспериментировали, доводили до ума свое детище, танки Гудериана утюжили нашу землю, а бойцам приходилось подниматься против них с бутылкой зажигательной смеси.