Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Постановление в тот же день утверждено министром госбезопасности генерал-полковником Абакумовым, а 13 января свою подпись, санкционировавшую арест, поставил Главный военный прокурор генерал-лейтенант юстиции Афанасьев.

Последний протокол

Допрашивали Кулика заместитель начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР полковник Комаров и старший следователь подполковник Галкин, известные мастера выбивания свидетельских показаний. Наверняка зная об этом, догадываясь об истинных причинах своего ареста, Григорий Иванович рассказывал обо всем, что слышал, знал, называл фамилии. Соглашался, что имел антисоветские настроения, после исключения из партии и увольнений из армии возненавидел ЦК и правительство. Но следователям так и не удалось, как они ни старались, заставить его признать свое участие в практической преступной работе. А они были очень настойчивы, указывая, что следствие уже располагает данными «что вы на практике проводили в жизнь антигосударственную линию», «являлись участником заговора против Советской власти». Допросы внезапно прерывались пожеланиями «дать до конца правдивые показания», «не скрывать активные вражеские действия» и т. п.

Неужели Берия по примеру своего предшественника решил на деле Гордова, Кулика, Рыбальченко и других аналогичных материалов, сконструировать новый «заговор в Красной Армии», замкнуть его попозже на маршала Жукова? Похоже, очень похоже, если припомнить другие послевоенные аресты генералов. На допросах старались подвести показания к участию Жукова в формировании новой военной оппозиции, подготовке военного переворота.

История повторяется и не всегда, к сожалению, в лучших своих вариантах.

Но если у Ежова с Тухачевским что-то получилось, и заговор удалось «оформить», то у Берии с Куликом ничего не вышло: ни себя, ни Жукова причислить к врагам народа он не дал. В этом отношении показательна его фраза на одном из последних допросов: «Прошу мне верить, что никаких практических мер по террору против членов Советского правительства при мне не обсуждалось». То есть говорить-то много чего говорили, ругать Советскую власть ругали, а вот свергать ее не мыслили.

На какие только ухищрения ни шли подручные Берии, пытаясь выудить у Григория Ивановича признания в шпионских связях, конкретных шагах по подрыву социалистического строя.

Прежде чем начать следующий абзац, пришлось немало поразмышлять, надо ли воспроизводить еще один протокол закрытого судебного заседания Военной коллегии Верховного Суда СССР от 24 августа 1950 года, последний протокол в этом деле. В конечном счете, представилось целесообразным дать его целиком, практически без купюр, ибо между им и тем, одним из первых, который приводился выше, имеются не только фактологические расхождения, но и сходство. Они близки по своему духу, нераздельны еще и потому, что только вместе позволяют представить полную картину правового произвола, механику работы репрессивной системы, облаченной в одежды Фемиды.

Итак, в 16 часов 45 минут председательствующий, генерал-майор юстиции Чепцов, с участием генерал-майоров юстиции Детисова и Зарянова открыл судебное заседание. Рассматривалось дело по обвинению Кулика Григория Ивановича, преданного суду Военной коллегии по ст. 58-1 «б», 19-58-8, 58–10 ч. 1 и 58–11 Уголовного кодекса РСФСР.

Сразу же следует оговориться: уголовные дела в отношении Гордова, Кулика и Рыбальченко самым тесным образом взаимосвязаны между собой, так как, согласно обвинительному заключению, все трое являются участниками одной «заговорщической» группы. Однако рассматривались они раздельно, хотя проходят как соучастники в совершении преступлений. Очевидно, сделано это, чтобы предупредить коллективный отказ всей троицы от признания вины в незаконных обвинениях.

Но вернемся к происходившему в суде. Подсудимый о себе сообщил: «Кулик Григорий Иванович, 1890 года рождения, уроженец с. Куликовка, бывш. Хутор Дудниково, Полтавской области, из крестьян, с низшим образованием, в 1924 году окончил курсы усовершенствования, а в 1932 году — академию им. Фрунзе. В партию эсеров вступил в 1913 году в депо ст. Полтава. 22 октября 1917 года вступил в партию большевиков. Исключен из партии в мае 1945 года. В Советской Армии со дня организации Красной гвардии. Женат, имею троих детей, одна дочь замужем. Арестован по настоящему делу 11 января 1947 года, в 1942 году был судим особым присутствием Военной коллегии Верховного Суда СССР за сдачу Керчи и осужден к лишению звания маршала, Героя Советского Союза и всех орденов. В отставке нахожусь с конца июня 1946 года. До отставки занимал должность заместителя командующего Приволжским военным округом. Последнее звание — генерал-майор. Имею награды — 3 ордена Ленина, 4 ордена «Красного Знамени» и медали «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией» и «30 лет Советской Армии и Флота».

Из судебной практики