Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Сначала был воссоздан единый Наркомат внутренних дел, куда организационно вошло ОГПУ. Слияние двух силовых ведомство в одно вроде бы даже содержало здоровое начало. Однако при внимательном разборе выясняется, что поле деятельности по выявлению «врагов народа» значительно расширилось. Если прежде их поиском занимались только чекисты, то теперь источником информации выступал каждый участковый милиционер. Любой задержанный за болтовню, за рассказанный в кругу товарищей анекдот — потенциальный субъект антисоветской пропаганды.

В качестве очередного повода для дальнейшего свертывания правосудия использовали покушение на жизнь члена Политбюро ЦК ВКП(б), первого секретаря Ленинградского обкома партии С.М. Кирова.

Убийство столь крупного политического деятеля — событие, конечно, исключительное. По здравой логике принятию любых мер должно предшествовать расследование случившегося. В данном случае все произошло наоборот: сначала последовали выводы, а потом приступили к расследованию.

Сергей Миронович Киров был убит 1 декабря 1934 года во второй половине дня. Вечером в Ленинград отправилась представительная делегация из высокопоставленных партийных и государственных деятелей во главе со Сталиным в сопровождении руководства НКВД и Прокуратуры СССР (Ягода, Ежов, Косарев) и целой свиты из следователей и оперативников, которым надлежало провести предварительное следствие по данному преступлению.

Перед отъездом, т. е., еще до начала официального следствия, ЦИК СССР принимает два постановления: «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик» и «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов». Этими нормативными актами существенно урезались процессуальные гарантии законности по делам т. н. террористических организаций и террористических актов против представителей Советской власти. Следственным органам предписывалось вести такие дела ускоренным порядком и заканчивать в срок не более Юдней; обвинительное заключение вручать обвиняемым за сутки до рассмотрения дела в суде; дела слушать без участия сторон (прокурора и защитника. — Авт.,); кассационного обжалования приговоров и подачи ходатайств о помиловании не допускать; приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно. Указывалось, что Президиум ЦИК Союза ССР не должен принимать ходатайства о помиловании.

Еще до выезда в Ленинград высокопоставленной делегации убийцу Кирова назвали политическим террористом. Что до официального следствия и суда, то им ничего не оставалось, как «доказать» правильность этой оценки. Иных вариантов не существовало.

В материалах дела четко просматривается трансформация показаний Л.В.Николаева. Будучи задержанным на месте совершения преступления, на первом же допросе, проведенном в тот же вечер, на конкретно поставленный вопрос о целях преступления обвиняемый однозначно заявил, что он одиночка, за ним никто не стоит, а убийство совершено из стремления «…стать политическим сигналом перед партией, что на протяжении последних 8-10 лет на моем пути жизни и работы накопился багаж несправедливых отношений к живому человеку со стороны отдельных государственных лиц… Я должен был показать всей партии до чего довели Николаева. За зажим самокритики… Этим убийством я хотел добиться, чтобы партия обратила внимание на живого человека и на бездушно-бюрократическое отношение к нему, и делал это под влиянием психического расстройства… Весь план разработал лично я сам и сам его выполнил до конца»[12].

Допрашивали Николаева пять руководящих работников Ленинградского управления НКВД во главе с его начальником Ф.д. Медведем. Они вряд ли упустили бы даже малейшую подробность, свидетельствовавшую о контрреволюционных мотивах преступления, наличии у Николаева связей с троцкистами, зиновьевцами, либо с какой-нибудь иной контрреволюционной организацией. Разве не хотелось ленинградским чекистам отрапортовать высокой комиссии о разоблачении «врага народа»? Вместо этого они добились лишь заурядного признания в откровенной «бытовухе», зафиксированного в неоформленном протоколе допроса, который Николаев отказался подписывать. Словом, если в первых показаниях, полученных по горячим следам, не содержится никаких свидетельств принадлежности Николаева к какой-либо контрреволюционной организации, значит, ее просто не существовало. Она появилась потом.

Обвинительное заключение, в котором фигурировала уже организованная контрреволюционная группа террористов-заговорщиков, подписал будущий Прокурор СССР А.Я. Вышинский. Председательствовал в суде сам Василий Ульрих.

Материалы расследования дела об убийстве Кирова, суда над Николаевым и еще 13 его мнимыми соучастниками стали своего рода методическим пособием по разоблачению «врагов народа». Отныне по такому сценарию будут выстраиваться все дела с обвинениями в террористической и контрреволюционной деятельности даже тех, кто не имел о них никакого представления. Методика поиска «врагов народа» была узаконена и подлежала внедрению в повседневную практику.