Жест Лицедея (СИ)

Потом я и Ирина стояли друг против друга, молча, не глядя в глаза. И это молчание стало таким тяжелым, что даже сердце не шевелилось под этим грузом.

— Ты спал с ней… — наконец произнесла Ира.

Ее интонация мне была непонятна. Это вопрос? Утверждение?

— Да… — не сразу отозвался я.

— Наверное я это заслужила, — она закрыла лицо руками и заплакала.

Ну что мне ей теперь сказать. Рано или поздно это должно было случиться. Оставалось набраться сил, чтобы это принять и как-то с этим жить дальше. Мне хотелось обнять ее, попытаться как-то успокоить. Только, чем успокоить? Где взять подходящие слова?

— Саша, Саша, — она отняла руки от лица и сделала шаг ко мне. Неожиданно, прижалась щекой к моей груди и простонала: — Ты разбил мне сердце? Ты этого просто не можешь понять! Сейчас мне хочется умереть! Лучше бы я сгорела в ее огне, чем теперь всю жизнь сгорать от этого позора!

— Я верну ее, Ир! Обещаю! — я прижал вздрагивающую графиню к себе. — Клянусь, я знаю, где ее искать! Вернусь с нашей Наташей! Я знаю, о чем с ней говорить!

На завтрак мы, конечно, не пошли. Я сам принес кофе на двоих, очень удивив этим наших служанок: Марфа Тимофеевну с ее сестрой.

— Все что было у нас с тобой последние дни, это как наваждение. Точно какой-то сон: то сладкий, то горький. Но вот он кончился, — Ирина Львовна отпила глоток кофе, глядя в окно. — Не представляю, что теперь будет. Конечно, я заслужила наказание. Я очень виновата перед дочерью и перед богами.

— Ты ни в чем не виновата. Да, мы с тобой поддались желаниям. Но если человек желает любви, ласки, удовольствий, то разве это преступление? Здесь нет ни капли твоей вины. Виноват только я, что ты ничего не знала о моих отношениях с Наташей, — последние слова дались мне с большим трудом. Я схватился за сигарету.

— Как же это нехорошо с твоей стороны! Это просто чудовищно! — она снова заплакала. — И я догадывалась об этом! Особенно после ваших последних игр в Анталье с пожаром. Саш, мне хочется умереть!

Я снова не знал, что сказать. Единственное, что смог, так это взять ее руку и дать ей хоть немного тепла.

— Перун-Алладин… Надо же, тебе мил Перун-Алладин… — произнесла она, всхлипнув. — Как нам жить дальше? С этим невозможно жить!

— Я верну Наташу. Обещаю! Просто поверь мне, — я закашлялся от слишком глубокой затяжки сигаретой.

— Ты снова говоришь то же самое: просто поверь мне… Ты однажды говорил мне эти слова, — напомнила она. — Но мне нужно было не верить.

— Я сейчас уйду на поиски Наташи. Постараюсь вернуться к вечеру. И постараюсь привести ее. Знаю, что сказать ей. А ты, если хочешь отвлечься от тяжелых мыслей, поезжай к Денисовой. Сделай все, как собиралась вчера, — попросил я.

— Ну да, к Денисовой! Это выглядит таким мелким ненужным на фоне случившегося, — она покачала головой. — Какая же я дура! Беспечная дура, которая думала, что жизнь, это просто сон.

— Если я верну Наташу, и она простит нас, ты успокоишься? — одним глотком я допил теплое кофе.

— Не знаю. Не знаю, смогу ли я вообще, когда-то успокоиться. Только, пожалуйста, не пропадай. Вернись хотя бы к вечеру! Я не могу потерять дочь и еще тебя! — она с мольбой смотрела на меня серыми мокрыми глазами. — Я не перенесу эту ночь, если останусь одна.

Я не стал вызывать экипаж — пошел пешком, используя заготовку «Компас». Магическая навигация вела куда-то к центру столицы. Одновременно я прокручивал в голове возможные варианты. Если верить Троцкой, то Наташа еще несколько дней назад находилась в Москве. Может, залетала на один день. Ведь у сестренки в близких друзьях сам принц и еще какой-то серьезный магистр. Поэтому ее перемещения непредсказуемы. Возможно все эти дни она находилась вовсе не в Питере, а в Москве. Почему не сообщила мне или маме? С почтой-то здесь очень неплохо налажено: сообщение в любой имперский город за пару часов. Наверное, вырвавшись из опеки Ирины Львовны, Наташа не спешила расставаться с милой свободой. На ее месте я бы поступил так же.