Жестяной пожарный

Брестский порт – лицо нашей военно-морской мощи, с которой разве что британцы могли сравниться! Проницательный Ришелье предвидел славное будущее Бреста и способствовал всяческому укреплению головной стоянки нашего флота. Так уж сложилось и повелось, что флотский офицерский корпус укомплектовывался патриотически настроенными, отлично подготовленными молодыми людьми завидного социального уровня. Принадлежность к морским офицерам гарантировала высокое положение в военной иерархии. О поступлении в брестскую Военно-морскую академию мечтали многие, и это была задача не из легких: от абитуриентов требовались обширные и глубокие знания. И вот пришел мой день: за порогом лицея меня ждала новая жизнь.

Собственно говоря, новую жизнь мы начинаем каждое утро, и всякий раз с чистого листа – вчерашний день остается позади, его засасывают зыбучие пески прошлого. Уверенно шагая, я поглядывал на хмурые дредноуты в гавани и испытывал к ним невольное почтение – они имели устрашающий вид, легкомысленные замечания на их счет были бы неуместны. Головная база военного флота Брест самим своим видом внушала новичку серьезность и строевую подтянутость мысли. И абстрактные рассуждения о ежеутреннем обновлении и зыбучих песках я старательно от себя отводил. Не пески теперь должны были волновать мое воображение, а волны.

Я приехал в Брест накануне, вчера в обед, и в ожидании завтрашней явки в училище испытал настойчивую потребность провести ощутимую грань между нынешней гражданской жизнью и предстоящей военно-морской. Выкопать крепостной ров, например, или построить разделительную стену – что-нибудь! Чтоб запомнилось и осталось! Бесцельно побродив по городу, я зашел в портовый бар.

В баре стоял столбом табачный дым и висел литой гул голосов. Радуясь соседству подгулявших моряков и портовых забулдыг, я заказал вина и, не успев еще пригубить толком, обнаружил рядом с собою девушку, без вступлений протянувшую мне сигарету. Попросив бокал для доброй девушки, я закурил, и скверный табак обволок мне горло. Я закашлялся и рассмеялся сквозь проступившие слезы, и девушка сочувственно засмеялась мне в ответ. В полутьме бара она казалась мне чудо какой привлекательной – габаритами напоминающей версальскую Марту, но не с карими, а с небесно-голубыми глазами, под одним из которых, левым, если не ошибаюсь, угадывался аккуратно замазанный гримом фингал. Может быть, девушка наткнулась ненароком на угол барной стойки. Все может быть.

После повторного бокала вина и рюмки анисовой в придачу я уже не сомневался в том, что моя новая подружка охотно ляжет редутом между моим неполноценным прошлым и сверкающим будущим. Ляжет – и без лишних слов наконец-то отворятся передо мной двери храма; я войду в него мальчиком, а выйду мужчиной, каковым и подобает быть курсанту французской Военно-морской академии. Завтрашнее утро будет отличаться от нынешнего вечера. Танцуя в плотно сбитой толпе, мы прижимались друг к другу и обменивались приятными легкими словами. Ночь стояла за стенами кабака, и я гадал, куда бы нам отсюда пойти и найти уединение. Разместись мы под звездами – на лавочке или даже в придорожном бурьяне, – на нас мог бы наткнуться ночной патруль и мое завтрашнее посвящение в моряки оказалось бы под вопросом. Такой поворот событий я представлял себе со смущением и опаской, хотя отказываться от предстоящего мне открытия и не думал: пусть патруль, пусть арест! Но тут милая девушка, веселившаяся от души, рассеяла мои сомнения: рядом с баром, в нескольких минутах ходьбы, у нее, сказала она, есть комнатенка, и там, несмотря на мой исключительный рост, мы разместимся без помех и проведем остаток ночи в собственное удовольствие.

И было торжество открытия, и был экстаз. И я выучил на всю жизнь, что бездонная звездная вечность, в клубах которой человек теряет рассудок, существует всюду – и в грязном закутке, и в хоромах королевского замка.

После моего ночного круиза по волнам экстаза я явился в военно-морскую школу самодостаточным молодым мужчиной, готовым горы своротить. Да что там горы! Каторжное расписание занятий – с шести утра до десяти вечера – ничуть меня не пугает: выдержу, не согнусь! Теоретический курс – механика, астрономия, проектирование кораблей – чередуется с морской практикой: навигация, судовождение. Все правильно: новый мир открылся, по всем направлениям! И к вечеру голова раскалывается от перегрузок.

Но вслед за вечером приходит ночь, и голова очищается от тяжелого тумана и усталости: впереди часы портовых удовольствий, часы ночного веселья. Надзирающие офицеры сквозь пальцы смотрят на пустые казармы: самоволки не то чтобы поощряются, но и не рассматриваются как дезертирство.