Жестяной самолетик (сборник)

Сейчас Лиска читала о менеджере-попаданце, лихо меняющем ход Великой Отечественной войны. И знала, что будет дальше: новые подвиги, большие звезды на погонах, личная благодарность Верховного. Все слагаемые успеха у читателей. И немножко больше: в книге присутствовали красивые песни (неумело стилизованные под Высоцкого) и Большая Романтическая Любовь (больше похожая на сценки из компьютерной игры с возрастными ограничениями). Читатели будут счастливы. Им ли задаваться вопросом: каких дел может наворотить… ну, хотя бы вот чуть-чуть повзрослевший Стас, кабинетный умник с идеями. Начитавшийся книжек, наигравшийся в стратежки амбициозный пацан… Бррр!..

Саркастически подумалось: а если бы сейчас закинуть их недружную компашку… ну, чтобы вышло оригинально, куда-нибудь во времена мамонтов? Ага, а потом ученые будут гадать, от чего это вдруг, от какого такого стресса вымерли большие мохнатые слоны!

Подошел Макс, присел напротив. Слегка щурясь, посмотрел поверх костерка на книжку, хмыкнул.

— Познавательно?

— А то! — без особой охоты выдохнула Лиска.

— Я вот себе представил нашего Стасика в роли попаданца. Куда-нибудь к эльфам, чур меня. А чтоб Стасу было нескучно, а остроухим невесело, заодно закинуть Борьку и эту, стриженую… как ее?

— Эльвира Чилибухина.

— Надо ж! — Максим покачал головой — Чилибухина! И такое в бетонных джунглях произрастает… хотя чего в них только не произрастает, факт.

— Будешь смеяться, я тоже в этом вот направлении только что думала.

— В направлении джунглей? — удивился Макс.

— В противоположном, — Лиска улыбнулась. — Про то, что мамонты из-за попаданцев облысели до состояния слонов.

— Слушай, Лись. А как ты вообще к нам попала?

Вопрос был более чем неожиданный. Настолько неожиданный, что Лиска смутилась и попробовала отшутиться:

— Что значит — попала? Я, честное слово, местная, а не из будущего, не из космоса, и уж точно ни капельки не эльф.

— Не притворяйся, — небывало серьезно одернул Максим. — Ты поняла, о чем я.

— Это долгая история, — попыталась уклониться Лиска, внутренне боясь, что он ответит: «Ну и ладно» и переведет разговор на другую тему.

— А мы куда-то торопимся?

И Лиска поняла, что Макс хочет услышать ничуть не меньше, чем она хочет рассказать.

И принялась вспоминать. О том, как до шестнадцати лет читала не модные у сверстников книги, мечтала о хорошей жизни в старомодном смысле слова — не эгоистически хорошей, а просто хорошей, — и потому совсем не знала, о чем говорить с одноклассниками и приятелями по двору, и сама себя считала странной. И о том, как на семнадцатом году устала от всеобщего равнодушия и впервые сошла с прямой дороги от дома до школы в поисках других странных существ. Ведь должны же они наличествовать в природе!

О, их оказалось немало, и странных, и очень странных. Пресыщенные детки замечательных во всех отношениях родителей, ищущие, где бы урвать, и их ровесники, почти что люмпены, ищущие, где бы честно заработать. Кичащиеся своей просветленностью сектанты и не менее агрессивно претендующие на истину неонацисты.

Два месяца фантасмагории в реале повергли Лиску в тяжкие думы, переходящие в депрессию. Напрочь расхотелось становиться социальным существом; участь книжного червя уже не казалась такой незавидной. И кто знает, чем бы все это кончилось — мизантропией или душевным расстройством, если бы в своих целенаправленных, но бестолковых блужданиях Лиска не набрела на Борьку Семина, с которым почти сразу сложились отношения дружбы-вражды: они могли сцепиться по любому пустяку так, что клочки по закоулочкам, но неизменно сходились снова — и снова спорили. Их единомышленничество заканчивалось там, где начинались Борькин карьеризм и Лискина язвительность. А потом появились в Лискиной жизни пламенный трибун, чуть ли не в глаза именуемый команданте де Ла Варгасом, и Макс, и другие, товарищи, приятели, временные спутники, враги…

— И все ж таки ты пришелец, Лись, — после паузы сказал Максим. — Не знаю, из прошлого или из будущего. Но из другого времени, точно. Или просто — из времени. Не из безвременья.

— Ты знаешь, что до меня недавно начало доходить? — тихо спросила Лиска. — Это не безвременье. Это межвременье.

13

Следующий день был такой же холодный и дождливый, как предыдущие. А у Лиски не то чтобы прояснилось на душе, но второе дыхание открылось определенно. И очень, надо сказать, вовремя. Леваки окончательно изничтожили добытые в дальнем рейде запасы и проголодались. Эльфы либо поняли, что обижаться на того, кто тебя кормит, бесперспективно, либо решили продемонстрировать свое легендарное великодушие, и к обеду дружно выползли из палатки. Болящие тоже быстро сообразили, что в лишенных привычного комфорта условиях надо либо срочно выздоравливать, либо незамедлительно помирать. Одним словом, спрос на перловку и остатки консервов впервые едва не превысил предложение.