Жестокая экономика. 37 невыученных уроков

Когда мы говорим о табаке, в первую очередь надо говорить о нас, людях. Люди курят табак с древних времен. Когда-то курение было признаком знатности, высокого положения в обществе. Табак стал одной из причин Французской революции. То есть табак являлся средством разделения на простых граждан и элиту. Мы хотим выделиться, придать какое-то особое значение, возможно, бессмысленному раскуриванию ароматических трав.

Потом табак стал доступен всем, однако курить не прекратили. Является ли одурманивающий эффект главным? Или это некий ритуал, к которому мы прибегаем, чтобы отвлечься?

Пожалуй, ключевым фактором в табакокурении является переключение с активной деятельности на пассивное созерцание, при котором воскуривается сигара, сигарета или трубка.

Если говорить о будущем табака, то для философского созерцания может найтись и другой способ. И человечество в ближайшее время к этому способу придет. А табак в том виде, в котором он сейчас присутствует, утратит свое прежнее значение.

Глава 22 Ситец против шерсти

В середине XVII века английская Ост-Индская компания, вдребезги проигрывая своим голландским тезкам борьбу за пряности, не стала упорствовать в битве за этот рынок, а создала новый рынок, а точнее – новые рынки, поражающие не только своей маржинальностью, но и своей массовостью. Сахар, табак, кофе, чай и – хлопок, и даже в первую очередь – хлопок… который в какой-то момент (как сырье и, большей частью, как изделия из него) составлял больше 80 % всего английского импорта. Надо отдельно сказать, что обработка хлопка – дело чрезвычайно сложное, требующее исключительной квалификации.

Попытка обрабатывать хлопок в Англии завершилась неудачно – у англичан просто не существовало навыков «вытягивать» из хлопковых коробочек достаточно прочную для обработки нить. Зато такое искусство существовало в Индии, да не во всей Индии, а в паре штатов. Впрочем, оставим рассуждения о том, как снижается значимость квалифицированного труда по мере его механизации, на конец нашего рассуждения. Да и вообще для другого случая. Сейчас важна причинно-следственная связь – выгоднее оказалось импортировать в Англию не хлопок, а ситец.

И вот англичане заваливают свою страну, да и всю Европу, дешевой и качественной тканью. И никто уже (включая голландцев) не в силах был противостоять английскому лидерству в мировой торговле. Никто – кроме английского парламента.

Коллизия заключалась в том, что Англия – страна, которую «создала» шерсть. Лорд-канцлер не зря же сидит на мешке с шерстью. Для английской знати, лендлордов шерсть – основной доход, база благополучия. Это база мануфактурного производства, основа экспорта и, стало быть, дохода торговцев, в производстве сукна заняты миллионы англичан, вся страна одевается в шерстяные ткани – ну, словом, сплошная благостность и всеобщее удовольствие.

И вот теперь – ситец… Покупатели (продавцы всегда были о них невысокого мнения, что сейчас, что тогда) легко «изменяют» сукну с ситцем, что, понятно, сказывается на продажах и доходах всей цепочки «шерстяной индустрии». Особенно отчаянно в палате лордов «переживали» за ткачей, «беспокоясь» за их рабочие места. Надо принимать меры. И меры не заставляют себя ждать, даже не так – они сыпятся из английского парламента как из рога изобилия (понятие «бешенство» уже было тогда известно, но принтер еще не был изобретен, поэтому воспользуемся характеристиками той эпохи).

К изобилию в итоге эти меры не привели, но многие «идеи» английского парламента того времени достойны упоминания. Например, идея о том, что хоронить мертвых можно только в одежде из шерсти (отличная идея, они-то не станут кочевряжиться, в отличие от живых). Предлагалось также обязать всех студентов и преподавателей, всех госслужащих и чиновников, всех военных и проч. – то есть всех, до кого могли только дотянуться руки, – носить одежду только из шерсти. Еще была идея обязать носить шерстяные одежды все население страны как минимум шесть месяцев в году, а служанок с доходом до определенной суммы – носить шляпы из фетра. И еще много-много другого, столь же «восхитительно-полезного».

Напрасно английские фритридеры, сторонники свободной торговли, убеждали, что дешевый ситец – благо для людей («Если кто-то бы вдруг стал кормить нас очень дешево или даже бесплатно, разве не было бы безумием отказаться от этого? Это позволило бы нам сэкономить деньги, потратить сэкономленное на другое, отчего общий баланс торговли только бы выиграл», – писал один из них), – идиоты задавили количеством.

В 1701 году был наконец-то принят «запретительный акт», фактически убивший легальный импорт ситца (но разрешающий импорт сырья – хлопка, который, как мы помним, в Англии тогда так толком и не научились обрабатывать). «Акт», как и все запретительное, – это непременно выстрел себе в ногу. Этот закон оказался хорош тем, что стрельба велась очередями.

Во-первых, запрет резко поднял спрос на ситец. Сработало и правило сладости запретного плода, и боязнь дефицита.