Жестокая Фортуна

– Как толпа?! – взвился Гром, перебивая мать. – И я об этом ничего не знаю?!

– Ну, подобные сборища, или, как их называют, манифестации, в последнее время проводятся частенько. Но мы держим их под полным контролем, фиксируя самых активных горожан, и потом не снимаем с них круглосуточного наблюдения. Ведь если за их спинами стоят наши внешние враги, то надо отыскать ведущие к ним следы и отрубить подлую мятежную руку. Если же замешаны наши внутренние враги, их тоже следует выявить ещё до начала массовых арестов.

Рассуждения казались правильными. Так что никто возразить на такие слова не посмел. Сторонники Мааниты посматривали на своего лидера, а она хоть и кривила губы, понимала, что не имеет права вмешиваться в ведущийся разговор. Да и по сути, что в случившемся страшного? Ну собираются толпы, ну что-то там выкрикивают недовольно! Ха! Только и послать непобедимое войско, сокрушившее Гранлео да завоевавшее Шулпу, вот и весь сказ.

Но это внешне, а на самом деле задержка в спланированном ходе Совета бывшую наложницу сильно беспокоила. Даже правильнее сказать, жутко нервировала. Ведь только оставалось проголосовать за передачу полномочий главы тайного надзора в руки первого Советника. А там встают сторонники и дружно предлагают избрать нового человека на должность, которую раньше занимал Менгарец. И предлагают на это место Мааниту. А дальше всё легко и просто.

И до намеченного триумфа оставалось всего ничего, как влез этот противный генерал Тербон со своими криками о приближающейся беде!

«Ну ладно, ладно! – подумала суженая короля, внутренне коварно улыбаясь от пришедшей ей в голову мысли. – Будет ещё один лишний повод уличить эту старую сучку в её некомпетентности и неумении справиться с бунтовщиками! Но это – позже! А вот как бы сейчас вернуть заседание Совета в прежнее, намеченное русло?..»

Тем временем венценосный монарх вёл интенсивный диалог со своей матерью:

– Что, вот так прямо сейчас мне выйти на улицу и выступать перед горожанами? Делать мне больше нечего, как выискивать их толпы!

– Я тебе не успела сказать, что они и на главной площади перед дворцом собираются, – сообщила Линкола. – Причём туда стягиваются самые солидные и авторитетные жители столицы. Если бы они услышали твоё слово…

– Неправда! – не удержалась от недовольного вскрика Маанита. – Возле дворца народ собирается в преддверии нашей свадьбы и чтобы посмотреть на ведущиеся приготовления к празднеству! Я знаю! Я видела!

Вдовствующая королева посмотрела на неё взглядом любящей матери, которая готова простить разбалованное дитя за любое прегрешение. Но сама при этом опять взяла сына за локоть и со снисходительностью продолжила:

– Не всегда можно увидеть то, что прячется за внешним фасадом. Мне кажется, тебе было бы достаточно выйти на главный балкон, и народ сразу же начнёт выкрикивать не здравицы по поводу предстоящего бракосочетания, а вопросы, касающиеся таинственной гибели первого Советника.

И опять бывшая наложница не выдержала, выкрикнув истерическим тоном:

– Давайте вначале завершим Совет и поставленные перед ним проблемы, а потом будем выступать перед каждой голытьбой!

– Милая, так мы как раз и решаем одну из самых больших проблем нашего королевства, – рассудительно проговорила Линкола и перешла на пафосный тон, обращаясь к сыну: – Ибо нет ничего важнее для короля, чем доверие к нему его подданных! Помнишь, сын, эти святые слова твоего отца?

– Ну ещё бы!

Тут её величество, словно расчувствовавшись почти до слёз, пустилось в рассказ о своём подло убитом муже. При этом она рассказала две шикарные, поучительные истории из жизни предыдущего монарха, о которых до сих пор не слышал даже его сын. Как бы она увлекательно и в тему ни рассказывала, но теперь уже все, кроме восторженно слушающего Грома Восьмого, стали догадываться, что вдовствующая королева явно затягивает время. От того же генерала Тербона, к примеру, не укрылось, как противники из стана оппозиции занервничали и стали уже открыто кивками голов переговариваться с Маанитой. Словно спрашивали: сколько это будет продолжаться и что делать? Та в ответ нервно дёрнула плечами и ехидно заулыбалась. Мол, пусть болтает, пусть оттягивает момент своего низложения. В любом случае заседание будет продолжено и будет доведено до намеченного результата, что бы ни случилось и как бы кто ни затягивал время.

Ведь никому и в голову не приходило, что народ вот прямо сейчас, сию минуту сбежится на центральную площадь, устроит манифестацию и потребует личного участия монарха с его монаршим словом.

Однако! Всё-таки нечто из ряда вон происходящее случилось.

Дверь в зал раскрылась, и вошла та единственная персона, которая и могла это сделать: совершеннолетняя принцесса. Причём не просто вошла, а фактически вбежала, привнося за собой сумятицу, ветер перемен и неясный гул со стороны большого дворцового коридора.