Жестокая любовь государя

– Византийской работы. Софья Палеолог его носила, последняя византийская принцесса. Потом оно в дар бабке моей досталось, а от нее уже ко мне перешло.

– Что же ты с таким дорогим подарком расстаться хочешь, боярин?

– Дело большое, а за него и такой вещицы не жалко, Яков Прохорович.

Петр Шуйский слукавил. Ожерелье не было царицыным, а купил он его месяц назад у персидского купца, который на месяц застрял в Москве, следуя со своим товаром в Великий Новгород. Однако он говорил так убежденно, что и сам поверил в собственную ложь.

Яков Прохорович подарком остался доволен. Такая вещица наверняка понравится Калисе, не устоять ей перед светом зеленого камня. И он подумал о том, как спустит с плеч платье и пристегнет золотую цепь на белой шее. Подойдет к ее зеленым глазищам изумрудный блеск. Он несколько раз подбросил золотую цепочку на ладони, опытным купцом проверяя вещицу на вес, а потом сунул ее за пазуху.

– Хорошо, быть по-твоему, боярин. Где Васька Захаров живет?

– На Арбате. Крыша его дома в бочку выложена. Не спутаешь ты его. Там один такой дом.

– Он, кажись, думным дьяком был? – у порога спросил Яшка.

– Был, – в свою очередь удивился Петр Шуйский осведомленности Хромца.

Грохнул разбойник дверью и быстро заковылял вниз по крутой лестнице.

Простояв думным дьяком подле государя, Василий Захаров не смел опуститься даже на скамью, а сейчас с полным правом сидел рядом с именитыми боярами, то и дело разглядывая свой новый охабень, рукава которого едва не касались пола.

Петр Шуйский не соврал: едва отошла царица, а Захаров на себя боярскую шапку стал примерять и уже через неделю вошел в Думу окольничим.

Вместе со вторым думным чином появился и достаток. Государь выдал жалованье вперед, и Василий прикупил меха и решил сшить с дюжину шуб, пять из которых будут выходными. Да такими, чтобы и перед именитыми боярами надеть не стыдно было. А еще окольничий купил четыре ведра пива и перепоил на радостях всю челядь и дворню. Батюшке отправил с посыльным бочонок вина и кошель монет, а на словах велел передать, что купит ему корчму и пускай на старости лет будет старик там хозяином.

Велик, однако, путь от свинопаса до окольничего. Кто бы мог подумать, что в Боярской Думе служить придется, от государя в нескольких саженях сидеть станешь. В прошлом году к отцу заявился, так самые почтенные старцы со слободы приветствовать пришли, шапки перед ним поснимали. А в малолетстве не называли иначе как Васька Грязь.

Василий Захаров устроил свой дом по подобию царского: в сенях дежурили сенные девки, во дворце суетилась многочисленная челядь, а в палатах он держал множество слепцов-домрачеев, которые в тоскливые зимние вечера распевали сказки и былины об Илье Муромце и Соловье-Разбойнике. А бахари у окольничего Васьки Захарова и вовсе были знамениты на всю Москву, послушать их былины приходили даже бояре: предлагали ему уступить сказочников, но окольничий всякий раз отказывался от многих денег.

Еще Василий Захаров прикупил немецких зеркал, которые выставил в девичьей комнате и у себя в тереме.

Он не отходил от зеркала уже с час, разглядывал свое изображение. Шапка из тонкого куньего меха и вправду была по нраву окольничему, а кафтан из дорогого персидского сукна сшит ему по плечам. Такой, как надо! Плечи не теснит, и грудь просторна.

Василий стал раздеваться, собираясь прилечь с женой, которая мирно посапывала на широкой супружеской постели.

Вдруг в сенях шибанулся о пол ковш и замолк.

– Потапий, ты, что ли, это?! Чего молчишь?! Потапий!

Потапий не отозвался, а в сенях слышались тяжкие шаги, гость явно не спешил уходить и топтался у порога.

– Кто там?! Господи, да что же это!

Василий пошел к порогу.

– Кто здесь?!

Окольничий едва отворил дверь, как почувствовал, что горло оказалось в капкане: чьи-то сильные пальцы сжимали его все сильнее, потом оторвали от земли, и последнее, что он успел увидеть, – это гаснущую в углу свечу. А потом бездыханное тело окольничего, уже не чувствуя боли, ударилось о дубовый пол. Яшка Хромой взял с угла погасшую свечу, сунул ее в ладони покойника и произнес:

– Отходи себе с миром.

Лукерья сжалась от ужаса, когда увидела, что из темноты прямо на нее шагнул высокий человек. Он уверенно пересек комнату и склонил волосатое лицо над ее телом.

– Никак ли вдова Васьки Захарова? Хороша девица. В постели ты задом елозишь? – простодушно поинтересовался чернец.

– Да, – отвечала женщина, видно, не совсем понимая, что говорит.

– Тогда годится, – качнулась большая голова Яшки Хромого, – я тебя пригрею. От твоего муженька одна душа осталась. А ты, по всему видать, бабонька горячая, тебе крепкая плоть нужна.

Неудачное посольство

Окольничий Сукин в тот же день выехал из Москвы. Показывая всякому чину государеву грамоту со строгими орлами на печати, он мог рассчитывать на то, что в ямах его задерживать не станут. Царский сват получал добрых лошадей, а на дорогу пироги с луком.

Некоторая заминка случилась только на границе, когда строгий таможенник, оглядев колымагу Федора Сукина, отыскал лишний горшок с немецкими монетами.