Жестокая любовь государя

– Сбылось предсказание старца!.. Господи, неужели мало я страдал и каялся? Господи, почему ты так суров ко мне?! Почему отнял у меня сына?! Господи, за что ты же меня караешь? – упал государь, избивая об острые камни колени. – Или я мало страдал? Я в три года остался без отца, в семь лет без матери. Один только ты знаешь, сколько мне пришлось выстрадать!

Иван Васильевич плакал безутешно. Никто не осмеливался подойти к государю, а на реке стрельцы тщетно пытались выловить тело младенца.

Наконец Иван успокоился. Это был прежний царь, к которому уже стали привыкать бояре, – твердый и сильный. Царь, перед которым не стыдно склонить голову.

Анастасия лежала в глубоком обмороке. Рот ее был полуоткрыт, была она бледна, и казалось, что ее худенькое тело уже покинула жизнь.

– В карету отнести государыню, – распорядился Иван Васильевич.

Подошел Федор Басманов и, глядя мимо мокрого лица царя, глухо молвил:

– Нет царевича, государь. Стрельцы всю реку обныряли, крюками дно цепляли, видать, вода далеко книзу оттащила.

– Искать! Пока не найду сына, отсюда не уеду! Пусть даже на это мне потребуется целый год!

Басманов ушел, и через минуту до царя донесся его рассерженный голос:

– Ну чего встали?! В воду прыгайте! Государева младенца ищите!

На берегу стояла боярышня – зареванная и мокрая, она растирала кулаками остатки белил по лицу. Еще час назад эти руки держали царское чадо.

Подошел Иван. Девица бросилась в ноги и стала целовать сапоги царя:

– Государь Иван Васильевич, прости! Не дай погибнуть христианской душе. Не знаю, как и вышло. – Стрельцы! – вспыхнули гневом глаза государя. – Связать девку и бросить ее туда, куда отправила она моего сына!

Стрельцы только этого и дожидались: стянули боярышню бечевой и потащили к мостку.

– Иван Васильевич, прости! Не знаю, как оно и вышло! – яростно сопротивлялась девица, царапала отрокам лица, кусалась. – Не хочу! Не желаю умирать! Не по-божьи это!

С трудом верилось, что в этом маленьком тельце может таиться столько отчаянной силы.

– Государь, а ведь девица и впрямь не виновата, – услышал Иван за спиной голос Федьки Басманова. – Рядом я был и видел, как девицу под бок Преслава Воронцова подтолкнула.

– Оставьте девку! – повелел холопам государь.

Стрельцы тотчас отпустили девицу.

Преслава Воронцова стояла на мосту одна. Боярыни и боярышни отстранились от опальной. А она в темном вдовьем платье походила на неподвижный камень, одиноко лежащий на берегу.

Иван приблизился. Матерая вдова не сошла с места, как не двинулся бы камень, вросший в землю. И если нужно воде проследовать дальше, то она разобьется о его острые края в мелкие брызги и устремится по новому руслу.

– Ненавижу тебя! – процедила одними губами Преслава. Да так зло, что качнуло царя от такой ненависти. – Вспомни мужа моего, Федора Воронцова. За что же ты его, невинного, сгубил?!

Сколько же ей пришлось таиться, чтобы вот сейчас выплеснуть злобу на убитого горем государя.

– Грех на мне… Но зачем же невинное дитя живота лишать? Девицу и боярыню связать бечевой и бросить в воду! – Взгляд государя остановился на стрельце, который побоялся вытащить мальца на берег, испугавшись, что душой царевича завладел сатана. Молодец стоял поодаль, потерянный и мокрый, вода еще стекала с его волос на камни. Участь его была решена, и стрельцы ждали только государева слова, и царь махнул рукой: – И этого! Ежели вершить правосудие, то вершить сполна.

Всех троих связали одной веревкой, подтащили на самый край мостка.

– Стойте! – остановил вдруг стрельцов царь. – Как же им без божьего благословения уходить? Эй, Сильвестр! Подойди сюда, отпусти грехи рабам божьим.

Новый приближенный царя, священник Сильвестр, с которым государь теперь не расставался ни на день, подошел к обреченным, махнул два раза крестом и произнес просто:

– Ступайте себе с богом. Прими грешные души, Господи. Отпускаю вам грехи ваши!

Младенца Дмитрия искали сутки.

Соорудили в двух верстах ниже запруду, перегородили реку сетями. Стрельцы воздвигли мостки, с которых ныряли, опоясав туловище веревками. Казалось, что обшарен каждый камень, осмотрен всякий куст, но младенец канул.

Сгустились сумерки, да так плотно, что за несколько саженей не видно было ни зги.

– Государь, может, до утра отложим? – посмел подступиться к царю Басманов. – Темнота вокруг, стрельцы устали… Да и сам ты, государь, с ног валишься. – Искать! Зажечь всюду фонари и факелы! Искать беспрерывно! Я не уйду отсюда до тех пор, пока не разыщу своего сына!

Запылали факелы, осветив вокруг разбросанные на берегу шатры и реку, виновато урчащую.

Далеко за полночь к реке подошли монахи. Среди продрогших и насмерть усталых стрельцов они отыскали Ивана Васильевича.