Жестокая одержимость

– Расскажи мне, что тебе сказал мой отец? – раздается голос Грейсона, и я напрягаюсь.

Я молча смотрю на него в ответ, и, качая головой, он проводит рукой по затылку, а затем помогает мне немного приподняться.

– Черт возьми, не лги мне, Ви. Что он пообещал дать тебе в обмен на то, что ты станешь избегать меня? – прищуривается Грейсон. – Что он дает тебе в обмен на твое стремление не иметь со мной ничего общего?

Он знает! Каким-то образом ему стало обо всем известно.

Мной овладевает ужас, и, схватив Грейсона за запястье, я подношу его к своему горлу. Несмотря на то, что мое тело слишком изнурено, чтобы ощущать какие-либо эмоции, я осознаю, что Грейсон нравится мне гораздо больше, чем я думала, а последний месяц, в течение которого я его избегала, показался мне сущим адом.

– Это долгая история, – говорю я, но Грейсон не уступает, а садится рядом со мной.

– Тогда расскажи ее, – хмурится он, и я начинаю дрожать.

Грейсон поднимается на ноги и уходит в глубь зала, а затем возвращается со своей толстовкой в руках. Он помогает мне одеться, случайно касаясь моих запястий, и как только плотная ткань оказывается на моем теле, я вздыхаю. В зале не холодно, но когда ты голая…

Толстовка приятно пахнет Грейсоном.

– Я ездила в Вермонт, чтобы встретиться с врачом по просьбе художественного руководителя балета Краун-Пойнт, – начинаю я.

– Мии Джармейн?

– Да, – я прищуриваюсь. – Откуда ты знаешь?

– Я видел твою переписку с ней, – пожимает плечами Грейсон.

О, отлично, я должна поставить на свой дурацкий телефон пароль.

Уиллоу тоже часто обвиняет меня в беспечности.

– В любом случае, – я меняю позу, стараясь не обращать внимания на боль в заднице. – Доктор Майклз сказал, что моя нога зажила нормально и в теории готова к танцевальным нагрузкам, но боль в нерве не дает мне начать танцевать.

– Нервная боль? – он опускает взгляд на мою ногу. – И когда она началась?

– С момента аварии, – пожимаю я плечами.

– Я замечал, что иногда ты прикасаешься к ноге, будто она болит, но думал, что делаешь это по привычке, – морщится Грейсон. – И куда ты все это время исчезала?

– Доктор Майклз назначил мне магнитно-резонансную томографию, чтобы проверить, нет ли в моей ноге стрессовых переломов, а затем предложил пройти водную терапию для снятия нервной боли, – торопливо говорю я. – Но я бы не смогла себе это позволить, мы с мамой… на самом деле я не знаю, что между нами произошло, но больше мы почти не поддерживаем отношения.

Я не знаю, чья в этом вина. В конце концов, на ком из нас должна лежать ответственность за сохранность семьи?

– Ви, – говорит Грейсон, возвращая меня с небес на землю, и я постукиваю пальцами по его запястью.

– Секретарша твоего отца позвонила мне, когда мы были еще в Вермонте. Она знала…

– Потому что я упомянул при нем доктора Майклза, – потирает глаза Грейсон. – Черт возьми, я же просто хотел узнать, слышал ли он что-нибудь об этом человеке. Я не знал, как он будет использовать эту информацию, когда узнает, где мы находимся.

– Еще она сказала, что, по словам твоего отца, я тебя отвлекаю. У них были большие надежды на то, что ты попадешь в НХЛ или что-то в этом роде.

Я ненавижу их за то, что они смогли меня обмануть и играли со мной, словно с дурочкой.

– Они взяли на себя оплату моих медицинских счетов, МРТ и водных процедур. Клиника, в которой я все это прохожу, просто стала выставлять счета напрямую им, – говорю я, и меня охватывает стыд. – Грейсон, я не знаю, что мне делать, ведь я снова могу вернуться в балет. Функциональность моей ноги улучшилась по сравнению с предыдущими месяцами, но…

Ты.

Он наклоняется вперед и целует меня. Его поцелуй наполнен страстью и приводит к тому, что Грейсон задевает зубами порез на моей губе, но это абсолютно не мешает ни ему, ни мне. Внезапно мы будто снова горим от желания быть ближе друг к другу. Я забираюсь к нему на колени и обнимаю руками за шею. Мы оказываемся грудь к груди, и я даже не успеваю заметить, как Грейсон снова входит в меня своим членом. Я приподнимаюсь на коленях, а затем слегка опускаюсь, и мой стон теряется в его рту. Грейсон немного отстраняется, но затем снова приподнимает бедра мне навстречу.

– И это все? Так они тебя подкупают?

– Да, – отвечаю я. – Но мне кажется, что и этого слишком много.

– Вайолет, у меня есть трастовый фонд, и я пользуюсь им с тех пор, как три месяца назад мне исполнился двадцать один. – Он гладит меня по щеке. – Мы можем послать моего отца. Если тебе нужно, чтобы кто-то оплатил твою терапию, то это сделаю я.

– Я не буду просить тебя об этом, – качаю я головой.

– Ты и не просишь. – Он впивается в мои губы еще сильнее, а затем прижимается к моему лбу своим.

Грейсон целует уголок моих губ и спускается ниже.

– Черт возьми, слушай меня, Ви. Есть только ты и я. Только мы! И я не позволю никому и ничему встать между нами снова, можешь на это рассчитывать.