Жестокая одержимость

– Только мы, – повторяю я, крепче прижимаясь к Грейсону.

– Хорошо.

Глава 40 Грейсон

Пока мы шли с Вайолет домой, я не упоминал о фотоальбоме. По всей видимости, она сомневается в серьезности моих слов, и я не могу винить ее за это. Она будет хранить памятную для меня вещь до тех пор, пока не почувствует себя в безопасности, и я полностью удовлетворен этим раскладом, особенно после ее лжи о том, что она его сожгла.

Она была права. На долю секунды я ей поверил, однако моя логика тут же взяла верх, и я раскрыл ее истинные намерения.

Сказанное мной было правдой. Последний месяц стал для меня самым неприятным из всех, что были в моей жизни, и хоккей оказался спасителем и отдушиной, но теперь я снова нахожусь под кайфом от адреналина и ее присутствия в моей жизни. Когда я ощущаю запах и вкус Вайолет, а также вижу, как уютно она устраивается рядом со мной, кладя голову на мое плечо и обвивая меня своими ногами, я чувствую себя довольным.

Но есть еще одна проблема, которая ждет своего часа. Я не уверен, что Вайолет осведомлена о всех моих тайнах.

Вайолет оказалась слишком наивна и позволила моему отцу оплачивать ее медицинские счета, потому что это предложение исходило от кого-то другого. Мой отец уже успешно применял эту тактику по отношению к другим людям.

Я с трудом закрываю глаза и думаю о том, что еще шесть месяцев назад мы с Вайолет были друг другу чужими людьми. Ей было очень больно, а я был переполнен гневом. Честно говоря, ей больно и сейчас, а я до сих пор испытываю гнев, однако тогда все это казалось нам чем-то новым, и мы не знали, как справляться с этими чувствами. Я всегда ощущал ярость, но инцидент, который произошел с Вайолет, стал широко известен общественности благодаря вниманию прессы, что лишь усилило мой гнев. Эта авария вызвала масштабный резонанс, который быстро превратился в неконтролируемое пламя. Дополнительные сложности возникли из-за наших семей, ведь если бы в этом уравнении были только мы двое, все сложилось бы иначе.

Да, скорее всего сейчас я бы гнил в тюрьме. Я не знаю, в чем именно меня бы обвинили и сколько бы я отсидел, но это тайна, которую я не собираюсь разгадывать.

Вслушиваясь в ровное дыхание Вайолет и убеждаясь в том, что она спит, я открываю глаза и медленно тянусь к телефону, на котором сохранилась старая статья, раскрывшая миру историю о том, как я сел пьяным за руль и как легко это дело потом замяли. Фотография в статье запечатлела момент, когда я в сопровождении папиного телохранителя выхожу из полицейского участка, направляясь к машине. Кепка глубоко натянута на мой лоб, чтобы скрыть лицо.

В то время мой отец боролся за принятие одного из своих законопроектов и постоянно попадал в новости. Вот почему в тот вечер в ресторане были папарацци. Вероятно, им сообщили, что некто по имени Деверо заказал столик на этот вечер, и они явились, дабы найти меня. Раньше я почти никогда не попадал в газеты, потому что был не такой заметной фигурой, как мой отец, и, упомянув меня, они бы вряд ли продали такой тираж, как если бы в статье фигурировало его имя. Да и, честно говоря, сейчас я бы тоже не организовал им большую продажу. В Роуз-Хилле есть новости намного важнее.

В этой статье была и фотография Вайолет, которую они использовали скорее всего для того, чтобы вызвать гнев своих читателей в отношении фамилии Деверо. В статье изложена информация о том, что я сломал карьеру примы-балерины. Теперь я нахожу этот абзац, чтобы снова его перечитать.

Вайолет Рис, восходящая звезда балета, обладала всеми предпосылками для блестящей карьеры в качестве примы-балерины. Однако в результате неосторожного управления автомобилем мистером Деверо-младшим у нее была отнята возможность раскрыть свой потенциал и продолжить танцевать. Несмотря на серьезность последствий, мистер Деверо-младший избежал заслуженного наказания за содеянное.

В моей груди будто что-то сжимается, высвобождая странную реакцию.

Мы приложим все усилия, чтобы Вайолет смогла вновь вернуться к своей профессиональной деятельности.

Впервые прочитав эту статью, я впал в бешенство. Она появилась в печатном виде, и, несмотря на все попытки моего отца подавить энтузиазм газетчиков, он мало что мог сделать после того, как статья вышла в печать. Интернет-издания быстро подхватили эту новость и раздули ее до вселенских масштабов, и все внимание общества сосредоточилось на моей персоне.

А потом… все это забылось.