Жестокие игры в любовь

Лежала на кровати в потёмках и прислушивалась, как сначала звонили, потом поднимались наверх.

Она не хотела обижать Лёшу. Она ведь в самом деле относилась к нему по-настоящему хорошо, была благодарна, правда, эта благодарность тяготила её не меньше, чем воспоминания о школе и о выпускном.

Хотя тут она, конечно, сама виновата. Глупая была или слепая. Не обращала внимания на очевидное.

Лёша, конечно, и сам ни намёком не выдавал, что там у него в голове творилось. Но иногда и без слов ясно, стоит только повнимательнее посмотреть. Бабушка вот сразу его в «кавалеры» зачислила. И даже Вера говорила: «По-моему, Лёшка от тебя без ума».

Но Мика отнекивалась: «Да ну! Мы просто друзья». А его манеру робеть и заливаться румянцем чуть что списывала на застенчивый характер, хотя с другими он таким не был — могла бы заметить. Но она вообще ничего вокруг не видела. Варилась в своих переживаниях, а его воспринимала только как друга.

А, может, просто не хотела видеть большее, потому что так удобно, зло говорила себе Мика. Ведь у Лёши был авторитет в классе, а её там не любили. И не то что не любили, а открыто ненавидели. Прямо волком смотрели, особенно после того, как Колесников перешёл в другую школу.

Мика помнила, как все расстроились, когда классная им сообщила, что Женя больше с ними не учится. И обвинили в этом, конечно, её.

Она ждала, что ей снова что-нибудь учинят в отместку, но, что странно, никто ничего не высказывал. Ладно, когда Лёша был рядом. С ним на неё и смотреть косо боялись. Но и без него её никто не трогал. Например, после физкультуры в девичьей раздевалке вполне могли бы и обругать, и… да что угодно. Но все молчали. Злились, ненавидели, презирали, но молчали.

Даже Рогозина ни слова ей не сказала, хотя долгое время ходила как в воду опущенная. Самое большее — позволяла себе лишь злобные взгляды в её сторону. Остальные девочки, кроме Веры, её просто игнорировали.

Это тоже было неприятно, но после той травли, что они ей устроили, она бы и сама не захотела общения с ними.

Единственное — когда все они обижали её толпой, она страдала, очень страдала, но чувствовала себя правой. А потом возникло необъяснимое и неотвязное ощущение, что она и вправду виновата, что она сделала что-то очень нехорошее. Но почему так — Мика и сама не знала.

Вот кому она навредила? Никому, не считая того раза, когда оскорбила Колесникова. Но не это её тяготило, а что? Неясно.

Да, ушёл он из-за неё, но это его решение. И в том, что случилось, его вина, сам признался.

Но всё это, хоть сто раз себе повторяй, ничуть не помогало. А самое дурацкое во всем этом то, что она сама похлеще Сони переживала, когда он ушёл. Пусть они с ним не общались, но вот он был, сидел там сзади, на последней парте, и она его чувствовала. А потом стало пусто и одиноко…

Мика за это злилась на себя, называла дурой и тряпкой, у которой нет гордости, но ночами плакала. И мечтала скорее закончить школу, уехать и всё забыть как дурной сон.

Ну вот закончила, уехала и даже, казалось, забыла, но вернулась сюда — и пожалуйста. Сразу нахлынуло, да так, будто вчера всё это было.

На выпускной она вообще идти не хотела. Лёша уговорил. А лучше бы не пошла!

Это стало ясно ещё вначале, когда во время торжественной церемонии директриса стала вызывать на сцену актового зала выпускников по одному и вручать аттестаты и какие-то грамоты.

Первыми вышли отличники и почти отличники из 11 «А». Там таких оказалось чуть не полкласса. Выход каждого на сцену сопровождался громкими аплодисментами и радостными возгласами одноклассников. Учителя, занимавшие отдельные места рядом со сценой, и родители, сидящие на задних рядах, просто улыбались. Но шуму и бурных рукоплесканий хватало и от учеников.

Когда дошла очередь до их 11 «Б», первой Лидия Петровна пригласила Веру Тихонову. Их класс тоже взорвался аплодисментами и криками «Ура!», «Тиша — молоток!», «Молодчина!».

Вера раскраснелась, улыбаясь смущенно и счастливо. Когда спустилась вниз, девчонки ей продолжали со смехом говорить:

— Умница Тиша! Спасла честь класса. Хоть одна у нас отличница…

Лидия Петровна тем временем перечисляла заслуги Мики:

— … ни одной четвёрки. Высший балл по русскому и обществознанию на ЕГЭ. Победа в областной олимпиаде по английскому языку. Микаэла Дубинина.

Мика на призыв директрисы встала и пошла на сцену… под абсолютное молчание. Почти сразу эту тишину прорезали одиночные хлопки. Это был Лёша. Затем ещё Вера к нему присоединилась, но лучше бы они и не хлопали. Потому что так контраст ощущался острее, и выглядело это очень жалко и унизительно. Мика виду постаралась не подать. Держалась спокойно и прямо, и даже нашла в себе силы улыбнуться и директрисе, и залу, и одноклассникам, смотревшим на неё с неприкрытым презрением. Но внутри так больно стало…

А ещё стыдно. И бабушку жалко. Она ведь всё это видела и прекрасно понимала. Она и на празднество не захотела оставаться. Но Мику уговорила пойти.

— Держалась ты молодцом. И дальше покажи им, что плевать на эти глупости хотела. Гуляй и веселись всем назло. Зря мы, что ли, деньги сдавали?