Жестокие романтики против кровавых гегемонов

Выступление же Троцкого на этом съезде можно оценить, как крайне неудачное, — не в тему ожиданий советских коммунистов, например, вместо столь ожидаемого строительства страны и жизни, он старался «по-боевому» зажечь коммунистов: «Необходимо разобраться в положении дел в рядах нашей партии. К сожалению, там находится ещё много таких слюнявых интеллигентов, которые, как видно, не имеют никакого представления, что такое революция. По наивности, по незнанию или по слабости характера они возражают против объявленного партией террора. Революцию, товарищи, революцию социальную такого размаха, как наша, в белых перчатках делать нельзя!

Прежде всего это нам доказывает пример Великой Французской революции, которую мы ни на минуту не должны забывать... уступчивость, мягкотелость история никогда нам не простит. Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который, если понадобится, сможет уничтожать десятками тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения, уничтожения физического, всех классов, всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти».

Бронштейн пытался выступить с позиции матерого боевого революционера, а получилось — с позиции ненасытного кровавого маньяка. При этом он по-прежнему пытался действовать по-ленински — старался уничтожить интеллект русского народа — его интеллигенцию: «Есть только одно возражение, заслуживающее внимания и требующее пояснения. Это то, что уничтожая массово, и прежде всего интеллигенцию, мы уничтожаем и необходимых нам специалистов, ученых, инженеров, докторов. К счастью, товарищи, за границей таких специалистов избыток. Найти их легко. Если будем им хорошо платить, они охотно приедут работать к нам. Контролировать их нам будет, конечно, значительно легче, чем наших. Здесь они не будут связаны со своим классом и с его судьбой».

Хорошо, что на этом съезде 748 делегатов проголосовали против предложенной платформы Бронштейна-Троцкого, возможно, эти русские рабочие и крестьяне наконец-то вспомнили древнюю аксиому-заповедь наших мудрецов-волхвов или опять, пройдя по своей глупости все ошибки, беды и несчастья, «изобрели» её: «Не позволяй пришлому завладеть твоим умом!»

Сталин успешно продолжал заниматься кадровой политикой, в период съезда ему удалось приблизить к себе и настроить против Троцкого двух влиятельных старых большевиков — Томского и Бухарина, которых вместе с Рыковым Сталин протащил в Политбюро, теперь состоящее из: Сталина, Троцкого, Бухарина, Рыкова, Томского, Зиновьева и Каменева.

Что касается речи Сталина на съезде, то он кроме старых тем — об оппозиции и «ленинском призыве» обратил внимание на некоторые явления, характерные и в постперестроечной России: «Оказалось, что частный капитал внедрился не в производство, где риску больше и капитал оборачивается медленнее, а в торговлю». Из чего Сталину стало понятно, что на инвестиции надеяться нечего, — они промышленность не поднимут. Кстати, — то же самое можно сказать и о частном капитале в России после «перестройки» — и демократ-либералы, в том числе и В. Путин с Д. Медведевым, ждут спасительных чудо-инвестиций уже более 17 лет.

Далее, Сталин: «Между государством, с одной стороны, и крестьянским хозяйством, с другой, вклинились купец и ростовщик». И мы сегодня ломаем голову — почему наш бедный фермер продает посреднику молоко и зерно по одной цене, а в магазине цена почти в десять раз дороже. Тогда Сталин предложил создать Наркомат внутренней торговли и поставил ему задачу «овладения рынком».

Сталин поставил на съезде также вопрос и сегодня в России актуальный, — об обеспечении дешевыми кредитами крестьян. На съезде Сталин подчеркнул также плюсы монополии государства во внешней торговле. Особое внимание Сталин обратил на необходимость подъёма промышленности. Как раз в это время курирующий промышленность Ф. Дзержинский спорил до хрипоты с «Кудриным» того периода — с известным еврейским террористом, ставшим в СССР министром финансов, Г.Я. Бриллиантом-Сокольниковым, который пытался сохранить за собой удовольствие распределения и контроля отпущенных на промышленность денег, а Дзержинский впервые предложил рассматривать промышленность не по частям, отдельно по отраслям, — а как взаимосвязанное целое и предложил составлять единый промышленный бюджет, которым после выделения средств должен распоряжаться только нарком промышленности, и Дзержинский настоял на своём.

Обратите внимание — в те годы резко стоял до боли знакомый вопрос — где взять деньги для развития страны? Не печатать же их... Тот же вопрос стоял в России после «перестроечного» развала и грабежа, те же иллюзии на инвестиции и рынок акций. Но России в XXI веке повезло — резко выросли цены на нефть — и стал вопрос: как лучше применить «халявные» деньги? Тогда у Сталина «халявы» не было.