Жестокие романтики против кровавых гегемонов

И неудивительно, вполне естественно, что одинаковая Беда соединила обиженных на Сталина и потерявших власть, — и весной 1926 года «новая» и «старая» оппозиция слились в борьбе со Сталиным в единый еврейский триумвират. В принципе они могли слиться ещё в декабре 1925 года, но выдержали тактичную политесную паузу. В любом случае Розенфельд-Каменев и Апфельбаум-Зиновьев довольно поздно осознали свою стратегическую ошибку, о чём даже публично признались. «На июльском Пленуме 1926 года Зиновьев заявил, что его борьба против меня была самой большой ошибкой его жизни, «более опасной, чем ошибка 1917 года». Орджоникидзе не без основания крикнул ему со своей скамьи: «Что же вы морочили голову всей партии?» На эту тяжеловесную реплику Зиновьев официального ответа не нашел», — вспоминал Троцкий в своей работе «Завещание Ленина» (1932 г.).

А большой минус этих двух «братов-акробатов» — ошибку 1917 года использовала то одна, то другая сторона. «В 1925 году Сталин взял под защиту Зиновьева и Каменева против моей критики их поведения в 1917 году», — вспоминал Бронштейн в своих мемуарах. Теперь эту критику эффективно применял и Сталин. Как и раньше и с новой оппозицией Сталин талантливо «фехтовал», остро ловил на противоречиях, например, Сталин: «Тов. Троцкий стал тем каналом, по которому мелкобуржуазная стихия проявляет себя внутри нашей партии. Мы должны принять все меры, чтобы охранить от заразы этого не большевистского учения те слои партии, на которые оно рассчитывает, именно — нашу молодёжь, тот будущий состав, который должен взять в руки судьбы партии. И поэтому усиление всяческого рода разъяснений о неправильности позиций тов. Троцкого, о том, что надо выбрать между троцкизмом и ленинизмом, что нельзя сочетать того и другого, — это должно быть очередной задачей пашей партии» (см. Каменев, «Партия и троцкизм», сборник «За ленинизм», стр. 84—86). — цитировал Каменева Сталин. — Хватит ли у Каменева смелости повторить теперь эти слова? Если он готов их повторить, почему он находится теперь в блоке с Троцким? Если он не решается их повторить, то не ясно ли, что Каменев отошёл от своих старых позиций и перешёл на сторону троцкизма?

Зиновьев писал о троцкизме в 1925 году: «Последнее выступление тов. Троцкого («Уроки Октября») есть не что иное, как уже довольно открытая попытка ревизии или даже прямой ликвидации — основ ленинизма. Пройдёт самое короткое время, и это будет ясно всей нашей партии и всему Интернационалу» (см. Зиновьев, «Большевизм или троцкизм», сборник «За ленинизм», стр. 120). Сравните эту цитату Зиновьева с заявлением Каменева в своей речи: «Мы с Троцким потому, что он не ревизует основных идей Ленина», — и вы поймёте всю глубину падения Каменева и Зиновьева».

В этой борьбе Сталин показал себя и как более искусный оратор, например, Сталин: «Партия есть основная руководящая сила в системе диктатуры пролетариата. Как обстоит дело на этот счёт у Зиновьева?.. Достаточно взять хотя бы следующее место книги Зиновьева «Ленинизм», чтобы убедиться в этом: «Что такое, — говорит Зиновьев, — существующий в Союзе ССР строй с точки зрения его классового содержания? Это диктатура пролетариата. Какова непосредственная пружина власти в СССР? Кто осуществляет власть рабочего класса? Коммунистическая партия!

В этом смысле у нас диктатура партии». Этой формулой, взятой без оговорок, как бы подсказывает:

а) беспартийным массам: не смейте противоречить, не смейте рассуждать, ибо партия всё может, ибо у нас диктатура партии.

б) партийным кадрам: действуйте посмелее, нажимайте покрепче, можете и не прислушиваться к голосу беспартийных масс.

в) партийным верхам: можно позволить себе роскошь некоторого самодовольства, пожалуй, можно даже зазнаться, ибо у нас диктатура партии, а значит и диктатура вождей».

Как видим — хотя Зиновьев сказал матку-правду, но Сталин ловко всё перевернул против Зиновьева и прочих оппозиционеров и оказался перед «массами» более убедительным оратором, победителем.

Понятно, что в этом длинном списке обвинений нашлось и уже классическое обвинение — Сталин нечестно использует и даже умышленно разжигает в народе антиеврейские настроения — антисемитизм. И в самом деле — в 1926 году «параллельно» с бунтом оппозиции произошла в «массах» сильная вспышка антиеврейских настроений, недовольства, которая объективно помогла Сталину справиться с новой оппозицией, была благоприятным фоном. В первую очередь наблюдавшие за внутрипартийной борьбой «наверху» за власть русские партийцы из «сталинского призыва» определили эту борьбу как межнациональную и стали это объяснять «массам», и все вместе сочувственно «болели» за Сталина, создав этим для него благоприятный общественный фон.

Бронштейн-Троцкий об этом периоде в своей статье «Термидор и антисемитизм»(1937 г.) вспоминал: «Многие агитаторы прямо говорили: «Бунтуют жиды». И в этой же статье он этим антисемитским фактором оправдывал своё поражение: «Не забывайте, что руководители оппозиции — евреи», — вот настоящий смысл слов Сталина, опубликованных во всех газетах».