Жестокий мир мужчин

— Ну как же: Татьяна Зайцева. Ты должна ее помнить. Преподает на худграфе, «синий чулок» и баба-яга в одном лице. Жутко злобная стерва.

— Серьезно? Я как будто не замечала в ней особой злости.

— Тогда она была на пять лет моложе и еще надеялась выйти замуж. Теперь это злобная фурия и совершенно сумасшедшая старая дева. Впрочем, я, возможно, сгущаю краски, у нас с нею личные счеты. По поводу моей выставки она разразилась разгромной статьей в губернских «Ведомостях». Впрочем, ее пристрастия всем известны: она единственный человек, который искренне считал Андрея гением.

— Да, я помню. Автопортрет с филином неизменно вызывал у нее слезы. Я всегда терялась, когда она обрушивала на окружающих поток хвалебных од в адрес Андрея… У нее мог быть повод его убить?

— Ревность. Она была влюблена, а он не отличался постоянством, отношения у них сложились довольно странные, она считала себя его женой, а он вроде бы вовсе не замечал этого. Забавно, да?

— Мне это не кажется особенно забавным, — пожала я плечами. — У него были еще женщины?

— Конечно. Всех не упомнишь. Какие-то студентки, девочки из студии и просто малознакомые девушки, которых он называл натурщицами, в его квартире всегда толкался народ.

— Трудно поверить, что женщина решится на убийство, не имея конкретного объекта для ревности. Саша неожиданно засмеялся.

— Что-то мне подсказывает, что ответ ты уже знаешь. Это меня удивило, однако возражать я не стала, отделавшись слабой улыбкой.

— Ну что ж. Был объект. Наташка. Помнишь ее, на конкурсе красоты она заняла второе место, и все возмущалась, что не первое? Высокая, темноволосая, зимой и летом ходила в шортах, у нее были потрясающие ножки.

— Наташу я помню, — кивнула я. — Подруга говорила, что она вышла замуж, и сейчас у нее свой магазин в центре.

— Все верно. Она деловая женщина и чудно выглядит в этой роли. И, по-моему, влюблена в своего мужа.

— У нее был роман с Андреем?

— Точно, — опять засмеялся Саша. — Сначала с Андреем, потом со мной. Потом она вроде бы опять решила вернуться к нему, но делать это я ей отсоветовал, и она осталась. Правда, через несколько месяцев мы все равно тихо-мирно расстались. Если угодно, у меня тоже был повод отделаться от Андрея, то есть я ревновал и все такое, только мне бы и в голову не пришло стать убийцей из-за длинноногой дурочки вроде Наташки. Но, с точки зрения стороннего наблюдателя, повод, безусловно, был и у Зайчихи, и у меня. Только ни она, ни тем более я Андрея не убивали… Мы можем еще немного порыться в старом грязном белье, но вряд ли таким образом отыщем убийцу.

Гаврилов придвинулся ко мне, взял за руку и произнес неожиданно серьезно:

— Может, не стоит ворошить прошлое? Иногда совершенно неожиданно обнаруживаешь вещи поистине страшные. Илья возвращается, он из тех людей, кто способен сам во всем разобраться. Думаю, у него это получится лучше.

— Ты говоришь совсем как Сашка, — усмехнулась я.

— Сашка? — не понял он.

— Мой брат. Вы ведь незнакомы?

— Незнакомы, но я видел его пару раз с Ильей. Красивый парень, вы очень похожи.

— Наверное. Мне это часто говорят.

— У тебя есть повод сомневаться в мудрости брата? Я засмеялась, Гаврилов тоже засмеялся и закончил свою мысль:

— Вот и послушай его.

Мы еще немного поболтали, тут в студии появилась красавица, которая открывала мне дверь, и недовольно поинтересовалась:

— Сколько мне еще ждать? — а я торопливо поднялась.

Гаврилов проводил меня до машины.

— Куда теперь? — спросил он шутливо.

— У меня много идей, — усмехнулась я.

Выехав на проспект, я принялась заниматься самобичеванием. Чем я, в сущности, занимаюсь? Пристаю к людям с дурацкими вопросами и таким образом надеюсь отыскать убийцу? Все только усложняется и еще больше запутывается. Хотя кое-что я узнала: у меня есть свидетель. Дурацкие методы или нет, а отступать я не намерена. С Татьяной Зайцевой следует встретиться, женщины приметливы, и об Андрее она знает больше, чем самый лучший друг. Где она живет, я не знала, а на работе в такое время застать ее вряд ли удастся, но я решила рискнуть и свернула на проспект Свободы, где высились корпуса пединститута.

Стоянка перед первым корпусом была пуста, я вышла из машины и с сомнением огляделась. Потом не спеша направилась к высоченной лестнице, отделанной серым мрамором, и вдруг услышала:

— Ася… — повернулась и с удивлением увидела Татьяну, она торопливо шла от троллейбусной остановки мне навстречу.

«Не иначе, как это судьба», — мысленно усмехнулась я.

— Вы меня узнали? — спросила Татьяна.

— Конечно, — ответила я. — Если честно, сюда я приехала именно из-за вас. Хотела поговорить…

— Об Андрее? — Она вроде бы насторожилась.

— Да, если вы не против.

— Конечно, я не против. Где будем разговаривать?

— Можно поехать ко мне, — предложила я. — Или посидеть в машине.

— Давайте лучше пройдемся. Я почти все время в помещении, совсем никуда не хожу. Постарела, да? А вы нисколько не изменились. Впрочем, вы еще очень молодая женщина, а мой возраст называют бальзаковским.

— Я всегда считала, что бальзаковский — где-то после сорока пяти, разве нет?